Господин Бержере в Париже - [66]

Но в том, как изображена сама жизнь, окружающая франсовского героя,— еще более существенное отличие «Современной истории» от предшествующих романов Франса. Персонажи «Современной истории» перестают быть по преимуществу собеседниками главного героя (как был, например, для аббата Куаньяра его вечно вопрошающий, наивный ученик Жак Турнеброш) или предметом его наблюдений (как были, например, нотариус Муш я воспитательница Префер в «Преступлении Сильвестра Боннара») — в «Современной истории» действующие лица становятся в буквальном смысле слова действующими лицами, приобретают плоть и кровь. Они не только беседуют с господином Бержере, не только служат предметом его наблюдений. Жизнь кипит в «Современной истории». До полусотни разнообразных человеческих фигур живет и сталкивается на ее страницах: светские дамы, попы, министры, департаментские чиновники, ученые, банкиры, политические заговорщики, военные, президенты, простые люди из народа. Не ко всем из этих персонажей «Современной истории» вхож скромный латинист Бержере, да и не со всеми он стремится общаться. Однако это не смущает Анатоля Франса — он надолго оставляет своего героя, чтобы ввести читателя то в наследственный замок герцогов де Бресе, в общество трех набожных дам, вечно облеченных в траур по какому-нибудь из своих титулованных родственников или по очередному умершему члену королевской фамилии; то в приемную архиепископа или папского нунция, озабоченных тем, как бы поделикатнее избавиться от докучливых претендентов на свободную епископскую кафедру; то в парижскую квартиру для любовных свиданий, обитую светлоголубым шелком по вкусу баронессы-банкирши де Бонмон, где она встречается со светским вором и альфонсом Papá; то на совещание монархистов.

Повествование здесь развивается не по прихоти философских раздумий героя, не по прихоти неожиданных его приключений, как это бывало у Франса раньше. «Современная история» — это широкое сатирическое обозрение повседневной жизни Третьей республики.

Политическая развращенность всего буржуазного строя, подменившего демократию лжедемократией, а республику — лжереспубликой,— вот основная тема «Современной истории».

Префект Вормс-Клавлен, появляющийся уже в первом романе серии, призван как бы подготовить читателя к той картине циничной политической оргии, к тому зрелищу беспринципности и наплевательства, которое Франс показывает все шире и шире от тома к тому. Ставленник антиклерикальной партии Вормс-Клавлен заключает союз с аббатом Гитрелем и содействует его назначению на епископскую кафедру. В идиллическом содружестве покладистого префекта-антиклерикала и вкрадчивого аббата Франс видит не одну только смешную сторону, он указывает на большую политическую опасность, вырастающую из подобных сделок антиклерикалов с представителями церкви: префект, радеющий о епископском сане для аббата Гитреля, подготовляет будущего активного, наглого врага своего правительства, врага даже того жалкого подобия республики, чьим представителем выступает Вормс-Клавлен. Уже не скептической насмешкой, а подлинной тревогой перед монархической опасностью, вырастающей из попустительства республиканских властей клерикализму, насыщена заключительная часть повествования Франса об одной из деловых встреч проныры-чиновника и проныры-священника. Показывая аббата Гитреля, столь смиренного во время свидания с префектом, Франс тут же предупреждает читателя, что этот елейно-кроткий аббат только и ждет своего назначения в епископы, чтобы из законопослушного смиренника стать непокорным князем церкви, дать отпор светской власти, предать анафеме принципы свободомыслия, республики и революции.

Республиканский префект втирается в аристократические гостиные, воспитывает свою дочь в аристократической школе католического монастыря, добивается если не полного признания со стороны титулованных монархистов, то, во всяком случае, снисходительного благорасположения.

Резкими и меткими чертами набрасывает Франс этот типический образ беспринципного чиновника буржуазной республики, вся предательская сущность которого великолепно выражается в его же собственном откровенном изречении о том, что «существующий строй, слава богу, достаточно силен, а потому есть смысл его поддерживать!» В главе «Господин префект», исключенной Франсом, вероятно по цензурным соображениям, из окончательного текста романа «Под городскими вязами», но напечатанной в 1896 году в газете «Парижское эхо», дан обобщенный портрет этого чиновника-приспособленца, ухитряющегося сохранять свою префекторскую должность при всяческих переменах в политике министерства благодаря циничному правилу — не проявлять особенного рвения на службе нынешним своим руководителям, зная, что господам, которые придут завтра, это может не понравиться. И Франс лукаво рассказывает, что именно благодаря соблюдению этого основного правила чиновничьей мудрости господин префект Вормс-Клавлен был обласкан новым министром внутренних дел.

Франс прозорливо видел, как из вормс-клавленов, натасканных в каждодневном предательстве даже интересов своей партии, вошедшем в их плоть и кровь, вошедшем в их быт, вырастают будущие предатели самой республики, люди, на которых смогут опереться, в случае своей удачи, заядлые враги республиканского строя. Когда на заседании исполнительного комитета заговорщиков-монархистов возникает вопрос, кому после монархического переворота отдать должность префекта в департаменте, где в настоящее время процветает Вормс-Клавлен, завязывается диалог, наглядно и трезво, в деловом плане показывающий, какие еще не использованные возможности могут открыться для вормс-клавленов. Как только один из заговорщиков — Анри Леон — заявил решительным тоном, что преемником Вормс-Клавлена не будет никто из монархических кандидатов, а будет все тот же нынешний республиканский префект Вормс-Клавлен,— собеседники изумились. Но Анри Леону нетрудно было их убедить в своей правоте: ведь Вормс-Клавлен, конечно, не будет дожидаться прибытия монархистов из Парижа; прослышав о перевороте, он немедленно водрузит на крыше префектуры знамя с королевскими лилиями, и новый королевский министр внутренних дел не замедлит распорядиться по телефону о том, чтобы оставить столь гибкого префекта во главе департаментского управления. Что же касается фамилии префекта-еврея, выдающей его нефранцузское происхождение, то дело поправимо, и если префектом будет назначен