Господин Адамсон - [8]

В подвале было темно, хоть глаз выколи. Господин Адамсон стоял в столбе света, который косо падал на него из какого-то отверстия подобно лучу сильного прожектора. Камни в него не попали, и он выглядел совсем чистеньким. Ни пылинки на лысом черепе. Показывая обеими руками на пол подвала, он взволнованно кричал:

— Помоги мне! Ну давай!

Часть пола была не цементной, а деревянной. Доска, тоже серая, почти не отличалась от цемента. Господину Адамсону никак не удавалось поднять ее, он не мог даже схватить противопожарный крюк, который лежал между кусками угля в нише. Наверное, он страдал подагрой, это что-то вроде артрита, из-за которого мой дед не мог открыть бутылку пива одним ударом ладони, что так здорово получалось у папы. Деду нередко, как сейчас господину Адамсону, требовалась помощь кого-то здорового. (Об этом мне часто рассказывал папа: он был тем самым здоровым; а еще он боялся, что эта история может повториться с ним и со мной.) Ну я, значит, взял крюк и просунул его в щель между доской и полом. Подергал вверх-вниз, вправо-влево. Скрип, хруст, скрежет — и больше ничего. Я уже хотел было бросить это дело, из последних сил ударил по крюку, застрявшему между деревом и цементом, — и тут доска отскочила, подпрыгнула и стукнула меня по подбородку.

— Ага! — Господин Адамсон пришел в восторг. — У тебя получилось!

Потирая подбородок, я смотрел на что-то грязное, лежавшее в небольшом углублении. Господин Адамсон командовал с возбуждением расхитителя гробниц, который наконец-то, после десятилетних стараний, попал в самую дальнюю комнату пирамиды Хеопса и опустился на колени перед древним саркофагом, в котором, возможно, находятся богатства царя царей или даже он сам. Но то, что я достал, оказалось не саркофагом, а маленьким кожаным чемоданом, испачканным глиной, ручка торчала вверх, как вымпел, потому что один ее конец оторвался.

— Быстрее! — прокричал господин Адамсон. — А то не успеем!

Я был на нижней ступеньке лестницы, когда рухнул потолок подвала. Дом сдался. Тогда я, прижав чемодан к груди, поспешил на поверхность и выскочил через дверь, ее косяк — три одинокие каменные балки — еще стоял в конце лестницы. Все стены снесли. Господин Адамсон как раз перешел на противоположную сторону улицы и остановился перед кучкой ротозеев, наслаждавшихся зрелищем разрушения, а теперь с любопытством глядевших на меня. Двое пожилых мужчин с палками, еще один, помоложе, на костылях и сгорбленный старик, который держался за ходунки на колесиках, сделанные из стальных трубок, и смотрел в землю. Он видел, если он вообще видел, разрушение здания только как игру теней — прямо по Платону. Я остановился рядом с господином Адамсоном и оглянулся.

Стояк двери возвышался подобно древнегреческому храму в облаке строительной пыли. Чугунная баба с грохотом влетела в него, и последние камни разлетелись в пыль.

— Мальчик! — сказал мужчина на костылях, стоявший рядом со мной. — А что это ты украл из дома? — И он стукнул костылем по чемодану. Его друзья придвинулись ко мне поближе.

— Идем, — произнес господин Адамсон.

Четыре старика пустились вдогонку за нами, каждый с той скоростью, на какую был способен. Один из них, с палкой, худющее привидение, кожа да кости, шагал очень бодро, и мне пришлось почти бежать, чтобы он не достал меня своей клюкой.

— Вор! Проходимец! Разбойник!

Остальные трое (тоже с угрозами) гнались за нами — второй мужчина с палкой, калека на костылях и горбун на ходунках, который шаркал мелкими шажочками позади всех и фальцетом вопил что-то в землю. Вскоре господин Адамсон и я прилично оторвались от них, и, когда на Телльплац мы сели в трамвай, эти четверо от нас отстали и вернулись к разрушенному дому.

На Барфюсерплац мы пересели на четвертый номер. В нем было полно народу, не то что в шестнадцатом. Сесть нам не удалось, и господин Адамсон, которого зажали в угол, оказался между женщиной с двумя огромными сумками в руках и хлыщом в обалденной кепочке, залихватски сдвинутой — иначе она уже не была бы обалденной — на затылок. Его сигарета дымила прямо в лицо господину Адамсону. Господин Адамсон смотрел на него с отвращением, но ничего не говорил. Даже глазом не моргнул. А я стоял и прижимал к груди чемодан. Он был легкий, как перышко.

Хаммерштрассе: серые дома, прижавшиеся друг к другу, и ни одного дерева, куда ни глянь. Магазин колониальных товаров, мастерская по ремонту одежды, обувная мастерская (не господина Киммиха и не господина Брждырка), мастерская по ремонту бытовой техники, магазин товаров для розыгрышей. Господин Адамсон свернул в подворотню и пошел через двор к парадному. Пока мы поднимались по темной лестнице (теперь я нес чемодан на плече), он сказал:

— Спроси Биби. Она живет здесь с мамой. Не говори, что я с тобой.

Он остановился перед одной дверью, указал подбородком на звонок и спрятался за перилами лестницы, которая вела на следующий этаж. Но ведь там эта Биби или ее мама его сразу заметят! Я позвонил.

Дверь открыла женщина. Фартук, косынка, в руках — тряпка. Если это мать, то я представлял ее себе иначе. Она уставилась на меня, словно я привидение или чудовище.