Господа гусары, молчать! - [44]

Стас не брал трубку. Судя по миллиону длинных гудков, забросил ее номер в черный список. Ломка не прекращалась. Наоборот, становилось только хуже. Днем, на работе, Инна собирала себя в кулак. Ночью пила и готова была выть на луну. Несколько раз она приходила в клуб. Собирала волосы под бандану, надевала темные очки, садилась в дальний угол. После этого было еще тяжелее, но проходило время — и тянуло снова. Хотя бы увидеть. «Призрака» уже не хватало.

Март, апрель, май… Время тянулось, а потом падало в бездонную пропасть. Обернешься — а его и не было. Ни следа не осталось. Только черная вязкая тоска, похожая на болотную грязь. И такое же черное, вязкое, изматывающее желание. Болезнь? Уже нет. Мания. Одержимость.

В середине июня она снова пришла в клуб, привычно устроилась в углу и вдруг увидела за столиком ближе к сцене… Алену. Инна даже привстала от неожиданности — неужели померещилось? Нет, это действительно была она. А Стас во время номера то и дело поворачивался в ее сторону. Нет, не смотрел на Алену — он никогда не смотрел на кого-то одного, — но Инна сразу почувствовала, каким-то обострившимся животным чувством: Стас танцует и раздевается для нее одной.

Ближе к утру Алена встала и пошла к выходу. Инна — за ней. Прячась в тени, прокралась во двор, остановилась за припаркованной «Газелью». Сняв сигнализацию с синего «Соляриса», Алена устроилась на заднем сиденье.

Мыслей не было. Только ярость и отчаяние. В эту черную дыру со свистом засасывало время — до того момента, как появился Стас. Алена выбралась из машины, обняла его за шею, и они слились в затяжном поцелуе.

Неделю она шпионила за ними по очереди, хотя и пары дней хватило, чтобы убедиться: они вместе. Очень прочно вместе. И, похоже, давно. Возможно, с той самой ночи, когда Алена не пришла домой. А может, и раньше.

Инна понимала, что исправить ничего уже нельзя. Невозможно что-то вернуть. Стас никогда ей не принадлежал, но все же был с ней. А теперь безраздельно принадлежал Алене. Инна сама, своими руками, сделала это возможным. Фактически свела их, когда заплатила Стасу за то, чтобы он лишил Алену девственности. Нет, завязалось все не тогда. Видимо, потом они как-то встретились снова. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

Оставить все как есть? Позволить им смеяться над ней?

Ну что ж, посмейтесь. Только не каждый по отдельности, а вместе. Вы же вместе? Вот вместе и посмейтесь над тем, как мамочка дала денежек своему платному ёбарю, чтобы тот трахнул тебя, доченька. Это будет очень смешно. Почти так же смешно, как и то, что он окучивает добрую половину баб, для которых танцевал в приват-руме.

Поскольку ее номер был у Стаса в черном списке, она не могла ни позвонить, ни отправить смску, ни бросить сообщение в Вайбер. А вот ВКонтакте он закрыть забыл. И Инна написала в личку:

«Завтра в 15.45 у меня дома. Никакого секса, просто разговор. Ты же ведь не хочешь, чтобы твоя подружка обо всем узнала? Постарайся не опаздывать».

22

— Ма, тебе в голову не приходило, что у меня могут быть какие-то свои дела? Что я не всегда могу вот так по зеленому свистку подорваться и прискакать? Давай завтра.

— Нет, Алена, сегодня. В четыре. Ровно.

— Ты хоть можешь сказать, в чем дело?

Алена начала злиться. Звонок матери застал ее врасплох. Они не разговаривали с того самого дня, когда отец нашел ей квартиру. Три месяца, даже больше. И вдруг ни с того ни с сего — брось все и приезжай. Приперло.

— Нет, не могу, — отрезала мать. — Только то, что у тебя большие проблемы. И если не приедешь, они станут еще больше. Я тебя предупредила.

Трубка коротко запищала. Алена хотела перезвонить, но подумала, что смысла в этом никакого. Если уж матушке что-то вперлось в голову, спорить с ней бесполезно. Извольте радоваться, проблемы. Пожалуй, действительно лучше съездить.

Ей вдруг пришло в голову, что это может быть как-то связано со Стасом. К примеру, мать могла узнать, чем занимается приятель дочери, и решила срочно провести воспитательную беседу. Вот прямо немедленно. По большому счету, глубоко плевать, что там она думает, но вот если настучит отцу, это уже будет не слишком приятно.

До четырех оставалось еще три часа. У нее действительно были совсем другие планы на этот день, но с самого утра все пошло наперекосяк. Когда она проснулась, Стаса рядом уже не было. Иногда он уезжал днем по каким-то своим делам. Куда, зачем, Алена не спрашивала. Захочет — расскажет сам. А нет — значит, и не надо. Любопытство, как известно, убило кошку, а кошке-Алене хотелось жить долго.

Если ехать к матери, сегодня они со Стасом уже не увидятся. Пока туда, пока обратно, дома его не застанет, а в клуб она этим вечером не собиралась.

После сессии со временем стало получше. Во всяком случае, не надо было утром вскакивать и нестись в академию. То есть ползти, как сонная улитка, а потом спать на лекциях. Если Стасу никуда не надо было, они вылезали из постели не раньше обеда и проводили вместе все время, пока он не уезжал в клуб.

Сначала Алена часто ездила с ним, но это было физически тяжело: целую ночь сидеть и ждать. Обычно уже часа в два она уходила в машину подремать. А потом и вовсе предпочла ждать Стаса дома, наведываясь в клуб раза два-три в месяц, для особого удовольствия. Ей нравилось смотреть на него, и не хотелось привыкать. Алена помнила его слова: скоро тебя начнет напрягать, что на меня пялятся другие бабы, и в голову полезут ненужные мысли.