Господа, это я! - [6]

— Нет, нет, я совершенно свободен, — раздался голос Владимира Ильича. — Сейчас поднимусь к вам.

Ленин торопливо поднялся по ступенькам.

— Здравствуйте, Вера Рудольфовна! Здравствуй, Камо. Уже собрался уходить?

— Да, Владимир Ильич.

— Посиди еще минут десять. Надо написать письмо тифлисским товарищам. Я сейчас. Побеседуй еще немножко с женщинами, пока спущусь вниз и напишу. Ты ел сегодня?

— Да, Владимир Ильич. Надежда Константиновна сытно меня накормила. И на дорогу дала гору оладей..

Станция Куоккала[6] в Финляндии в 1907 году не вошла еще в историю и, видимо, была лишь нанесена на местную карту и ничем не отличалась от других станций. Спустя много лет она станет известной. Но не благодаря живописной природе, густым лесам и голубым тихим озерам, а домику Лейтейзена, где временно скрывались от жандармов Ленин и Крупская. Они жили здесь вместе с матерью Надежды Константиновны и дружили с семьей Менжинских. Связь с Петербургом поддерживали Надежда Константиновна и Вера Рудольфовна. Вдвоем, или порознь они наведывались в город, встречались с товарищами из центра. Случалось, что Камо составлял им компанию. Через Крупскую и Менжинскую Ленин передавал товарищам указания, инструкции, статьи, от них получал сведения о положении дел в партии.

Владимир Ильич поднялся по ступенькам с двумя конвертами.

— Вот, дорогой Камо: одно письмо передашь в Тифлисский комитет партии, другое — лично Шаумяну. Если вдруг понадобится «потерять» их, то постарайся прежде запомнить содержание, конверты не запечатаны. Тем не менее адресатам передай на словах, что я не возражаю против проведения эксов. Но возглавлять их должен только ты, Камо. Никто другой.

— Спасибо, Владимир Ильич.

— Ну, желаю счастливого пути. Как ты доставишь письма в Тифлис, я не спрашиваю.

— До свидания, Владимир Ильич.

Попрощавшись со всеми, Камо быстро сбежал по лесенке и слился с зеленью деревьев.

— Да, — размышлял Ленин после его ухода, — вот такие люди и являются героями революции. В этом простом парне столько огня, что он готов в любую минуту вспыхнуть, точно мощный вулкан. Сколько в нем преданности! Счастливого тебе пути, дружище, счастливого пути!

…Старая одиночная камера Метехской тюрьмы. Темно. Тишина. Перевезенный сюда из Берлина заключенный был закован в кандалы и, сидя на нарах, размышлял о выходе из вроде бы безвыходного положения. «Сегодня 19 октября 19 октября 1909 года. Через двадцать дней будет два года, как я лишился свободы, сна, покоя. Надо по-прежнему притворяться сумасшедшим, не уповая на милость бога и царя. Как же, освободят тебя, черта с два! Но за что они предъявят мне обвинение? За Дмитрия Мирского? Зачем, мол, поехал за границу, присвоив паспорт чужестранца? Что мне ответить? Дескать, хорошо и сделал? „Ах вот как, — скажут они, — что ж, отдохни-ка пару лет в Метехской тюрьме и ступай домой. Отдохни так, как отдыхал эти два года в берлинских тюрьмах и психиатрических лечебницах“».

…На одной из немноголюдных улиц столицы кайзеровской Германии, в двухэтажном ничем не примечательном домике должны были встретиться двое — шеф и его подчиненный. Первый из них уже прибыл и, стоя у окна, разглядывал окутанную туманом берлинскую улицу. Тот, кого он ждал, опаздывал. Пароль ему был известен: в дверь не звонить, а постучаться пять раз и после паузы — еще пять раз. Подчиненный оказал неоценимую услугу тайной русской полиции. И вот сейчас от него ждал важных сведений Аркадий Гартинг, заведующий тайной агентурой русской полиции, он же — гражданин Пинский, провокатор Абрам Арон Гекельман, он же — известный во Франции под фамилией Ландезен. В настоящее время он всего лишь гражданин Пинский. Однако после окончания этого дела, видимо, станет Аркадием Гартингом — потомственным дворянином, рыцарем ордена святого Владимира, государственным советником.

Он ждал прихода Якова Житомирского, родом из Баку, выпускника медицинского факультета Берлинского университета, члена заграничной группы Российской социал-демократической рабочей партии — Отцова. В студенческие годы вместе с молодыми революционерами из Берлинского университета он был одним из активных организаторов берлинской группы социал-демократической рабочей партии, поддерживал личные связи с Лениным. Плехановым, Каутским, Мерингом, Бебелем. Завоевав доверие центра, он участвовал в съезде партии в Лондоне, на пленарных заседаниях Центрального комитета в Париже.

Якову Житомирскому было поручено обеспечить нелегальную деятельность в Берлине страхового агента, австрийского подданного Дмитрия Мирского (он же — Симен Аршакович Тер-Петросян, Камо), прибывшего сюда после знаменитой экспроприации на Эриванской площади в Тифлисе с тем, чтобы на похищенные деньги, вступившие уже в обращение, организовать скупку и перевозку оружия в Россию.

Центральный Комитет большевиков назначил ему помощником Якова Житомирского, пользующегося у них доверием. За пять лет до приезда Камо тот же Житомирский записался в царскую охранку, где его знали как Андре Дандена, и получал ежемесячное жалование в 250 марок.

Никакие ухищрения, даже изобретательность Камо, не спасли большевиков от провала — ареста Камо. К Гартингу с докладом шел Андре Данден, шел настороженный, озираясь по сторонам: он уже сделал свое черное дело.