Господа, это я! - [36]
Сегодня жива лишь одна участница этой операции. Ася (Асмик) Габриеловна Папян.
Москва, 1987 год.
68 лет спустя.
Представьте себе такую ситуацию: вы нажимаете на кнопку звонка и на вопрос: «Кто там?» отвечаете; «Я прошу Сатану». За дверью не возмущаются, только молчат поначалу, затем раздается звонкий смех…
Первое мое впечатление — удивление: я ведь знаю, что ей скоро девяносто.
— Здравствуйте, — говорит она по-русски, с интересом разглядывая гостя, который чуть ли не вдвое моложе нее. Улыбчивая черноглазая армянка с ног до головы разглядывает меня, пытаясь понять, откуда мне все известно.
Москва. Ломоносовский проспект, дом № 35, кв. 6.
Ася Габриеловна Папян. Член партии с 1918 года, кавалер ордена Красного знамени. Связная боевого отряда Камо. Партийная кличка — Сатана.
Она широко улыбается:
— Ай-ай, давно меня никто так не называл.
Приглашает в дом. Рада нежданному визиту гостя из Еревана, хотя и не знает пока, чем этот визит вызван.
Я представляюсь. Говорю, что координаты ее дала историк Роза Пашинян, и тут же, не утерпев, спрашиваю:
— А почему именно Сатана? В литературе, рассказывающей о вашем походе, нет никакого объяснения этому, хотя о других кличках говорится. Например, об Анне Новиковой известно, что прозвали ее Иван Ивановичем за то, что носила мужскую одежду, стреляла без промаха…
И Ася Папян стала рассказывать:
— Это верно. Иван Иванович была настоящим мужчиной. Она так рано погибла, в 24-ом. Видели бы вы, как под Курском косила она своим «Максимом» белогвардейцев. Она была настоящим бойцом и жаловалась иногда, зажав в зубах папиросу: «Тьфу ты, не мужское это дело». Она пользовалась и у парней, и у девушек авторитетом, всегда четко представляла, что ей предстоит делать, и добросовестно выполняла все поручения Камо. Но потом, когда в Баку была установлена Советская власть и наш отряд вышел из подполья, Иван Иванович «бросила» нас, вступила в ряды 11-й Красной Армии.
Она на минуту умолкла, почувствовав, что вместо ответа на вопрос стала рассказывать о подруге.
— В отряде, который должен был отправиться на юг, нас было трое девушек: Иван Иванович, Анна Литвейко и я. В первых наших боях Литвейко еще не участвовала, но у нее был опыт боев на Красной Пресне. Ее знали как хорошего коммуниста, работала она в одной из московских комсомольских организаций. Она пришла в отряд накануне похода и очень скоро сдружилась со всеми. Вы уже знаете, что спустя годы о своих встречах с ней написала московская писательница Юдит Капусто в книге «Повесть Анны Литвейко». Отдельная глава этой книги посвящена нашему походу. Что же касается моей клички «Сатана», — засмеялась Ася Габриеловна, — то, видимо, друзья предчувствовали, что буду долго жить, ведь черти долго живут. А если серьезно, то нарекли меня так еще в Москве, в конце лета. Обе наши Ани были светлые, я — черненькая, а черт он ведь черный, живой и шустрый. Мне этих качеств было не занимать, вот и нарекли Сатаной. Была я тогда связной в отряде Камо. Сейчас, с расстояния истории, слова эти — сатана, связная — звучат просто и буднично, а в те годы работа связного была сопряжена с трудностями, требовала большей ответственности.
— Как случилось, что Камо доверил эту работу именно вам, как вы пришли к нему, в отряд?
Лето 1919 года не обещало москвичам ничего хорошего. Царил голод, враг наступал отовсюду. Настроение у людей было озлобленное, мрачное, трудно было разобраться, кто друг, кто враг. Партия и комсомол мобилизовали все силы на борьбу с явными и тайными врагами.
Девятнадцатилетняя Ася Папян училась тогда в университете имени Свердлова на курсах агитаторов. До этого она недолгое время была политпросветинструктором во Всероссийском бюро военкомов Красной Армии, работала под руководством Вари Каспаровой, жены ближайшего соратника Ленина Владислава (Славы) Каспарова. Варя Каспарова, активная участница революционного движения, сыграла огромную роль в становлении Аси Папян как большевика.
— Родилась я в Баку. Отец, Габриел Папян, был служащим, человеком передовых взглядов, одним из активных деятелей армянского благотворительного общества. Переселившись в Астрахань, он всячески помогал беженцам, спасавшимся от мусаватистов и английских интервентов.
— А как вы стали подпольщицей, революционеркой? Ведь судя по рассказам, семья ваша была обеспеченной, как правило, дети из таких семей редко избирают тернистый, полный опасности путь.
— Во-первых, большую роль здесь сыграли взгляды отца. Он всегда воспитывал во мне честность и патриотизм, я не мыслила себя в отрыве от людей, общества.
— И этого оказалось достаточно?
— Разумеется, нет. Многому научила меня гимназия. Вот я расскажу вам такой случай. В частной гимназии, где я училась, преподавали отличные педагоги. Сестра видного революционера Богдана Кнунянца Парандзем Кнунянц преподавала нам русский язык и литературу, литературу читала нам также Клавдия Завьялова, а историю — Александра Кучумян. Тогда мы даже не подозревали, что они социал-демократы. Представляете, с каким трепетом входили мы в дом Кнунянцев. В эти годы революционного подъема Завьялова читала нам поэму о декабристах. Женщины, последовавшие в Сибирь за своими мужьями, были для нас самыми яркими героическими образами. Уже на ученической скамье мы мечтали о подвигах и геройстве. Вот в какой обстановке мы воспитывались. До сих пор помню нашу учительницу пения, она учила нас петь «Марсельезу», и мы пели на французском:
