Господь хранит любящих - [60]

Когда из банка поступили первые напоминания о кредите, мать пошла к доброму Плюшке и сказала:

— У меня еще есть муж и ребенок. Нельзя ли им тоже подыскать роль?!

— Ладно, — ответил Плюшке, — приводи их завтра, Марга.

УФА как раз снимала фильм о Шопене. Отец, мать и Сибилла исполняли в нем роли статистов. Отец прихватил с собой свою бутылочку, время от времени подносил ее ко рту и был мил и приветлив со всеми. Сибилле на студии очень понравилось.

Естественно, в фильме о Шопене присутствовал и рояль. В обеденный перерыв отец садился за него и играл. Он думал, что в огромном помещении пусто, но это было не так. Его слушал продюсер. Продюсер был диабетик, толстяк, еврей и страшный любитель музыки. Он спросил отца:

— А что вы еще можете?

— Ничего, только играть на рояле, — ответил отец.

— Вы могли бы работать реквизитором, если хотите, — предложил продюсер, которому было известно его положение.

Отец хотел.

Мать была счастлива. В последующие два года банковский кредит был выплачен. Сибилла время от времени получала плитку шоколада, а на Рождество — куклу.

Потом в один прекрасный день пришли двое в гражданском и забрали отца с собой. Сибилле они сказали:

— Папа отправится в небольшое путешествие.

Из этого путешествия отец вернулся через три месяца, бледный и тощий, но веселый. О том, что произошло, Сибилла узнала много позже. Реквизиторы регулярно получали подотчетные деньги, за которые время от времени они должны были отчитываться. Однажды, когда пришла пора очередного отчета, отец этого сделать не смог. В кассе не доставало уймы денег. Выяснилось, что отец не только с удовольствием играл на рояле, но с тем же удовольствием играл на скачках. Иногда лошади, на которых он ставил, выигрывали, иногда — нет. К моменту ревизии его лошади давно не выигрывали. На этот раз не мог помочь и Плюшке.

— Мы все выплатим, — сказала на суде мать. — У нас дорогие ковры и прекрасная мебель.

Так что отца отпустили, но из реквизиторов выгнали, что отец счел несправедливым. И забрали мебель. Это произошло жарким августовским днем, пока Сибилла играла в парке. Когда она вернулась домой, отец сидел за роялем на каком-то ящике, он пах коньяком и играл Шопена. Он играл так прекрасно, как никогда прежде. Рояль оставили. Это была его единственная настоятельная просьба. Больше его ничего не волновало.

28

Рояль исчез годом позже, как раз тогда, когда уже не работал телефон и не было света. Газа то было, что-то с газопроводом, объяснила мать маленькой Сибилле. После того как исчез рояль, появились и газ, и свет, и даже телефон заливался снова.

Отец стал играть в барах, потому как дома больше не было рояля. За это он получал немного денег, но и попивал понемногу во время игры. По вечерам мать посылала Сибиллу за отцом. Если Сибилла успевала, то сколько-то денег из того, что он получал, еще оставалось. Иногда она слегка запаздывала. Придя домой, отец кричал, а мать плакала, и отец бил ее. Сибилла это видела. Она стала ненавидеть отца. Любовь еще просыпалась в ней лишь тогда, когда он играл.

Мать по-прежнему работала статисткой, но получала мало. Сибилла давно ходила в школу. Годы неслись чередой. Отец пил. Мать уже стала не такой красивой. Однажды старый Плюшке сказал:

— Марга, прости, но на роли благородных дам в вечерних туалетах ты уже не подходишь. Только не падай духом! На заднем плане ты еще пройдешь нормально. Но получать за это будешь не больше пятнадцати марок. А твой Оллер, он что, ничего не может придумать?

— Именно это он сейчас и делает.

— Что?

— Он пишет симфонию.

Отец действительно начал писать. В последующие пять лет он закончил первые три части произведения. Потом на него напали сомнения, свойственные каждому творцу, в ценности своего труда, и однажды в ветреный осенний день он развел на Заячьей пустоши костер и сжег неоконченную партитуру. Матери и Сибилле он сообщил:

— Завтра с утра начну снова. У меня уже все в голове.

Сибилле исполнилось пятнадцать лет. Мать сказала:

— Другие дети в твоем возрасте уже зарабатывают деньги. Ты должна мне помочь, дочка. Одна я уже не справляюсь. Плюшке умер, а другие не слишком охотно дают мне работу на студии.

— Что я должна сделать, мама?

— Ты ведь была в луна-парке? Я там поговорила с одним человеком, который ищет рекламщиц.

— А что это такое?

— Ну, — ответила мать, — в луна-парке есть различные аттракционы: «Трясущаяся лестница», «Американские горки», «Смертельный прыжок» и так далее. Человек, о котором я говорила, нанимает молоденьких девушек, которым ничего другого не надо делать, как только кататься на всем, что есть в луна-парке, и при этом громко кричать.

— А зачем это?

— Потому что это здорово, — ответила мать. — Они заразительно орут и визжат от удовольствия, понимаешь? А люди вокруг говорят: черт возьми, это, должно быть, очень весело! И покупают билеты. Для этого и нужны рекламщицы. Не хочешь попробовать, а?

— А «Трясущаяся лестница» тоже бесплатно?

— Все для них бесплатно, дорогая. Я не принуждаю тебя. Я просто буду тебе благодарна, если ты захочешь мне помочь. Чтобы папа смог закончить свою симфонию.

— Ее он не напишет никогда, — возразила дочка. — Но я, конечно, помогу тебе, мама!