Госэкзамен - [18]

– Хм… – чуточку ёрнически спародировал его Фира, и брат замолк.

– Я чево-то не знаю? – кротко поинтересовался он, но тут же понял свою оплошность.

– Ах да… – лающе рассмеялся Мишка, – действительно, чево это я… опыт у тебя в этих делах побольше моего! Совсем я зазнался…

– Это заразное, – очень серьёзно сказал Санька, вкусно хрустя каким-то фруктом, – был человек как человек, а лет через несколько будешь ходить строевым и считать всех, кто не в мундире, стрюками и шпаками.

– Да уже… – пробормотал Мишка, потирая лицо и встряхиваясь, – и всё же! Ладно – слить какую-то информацию, здесь в общем-то верю – справимся. Легкомысленно относиться к дезинформации не стоит, но… в общем – да, реально. Но уговорить их решить за нас проблему с болгарским Фердинандом? Я чево-то не понимаю?

Он вопросительно уставился на меня, а Владимир Алексеевич, в кои-то веки вырвавшийся с работы не ближе к полуночи, а всего-то к восьми вечера, машинально кивнул, соглашаясь с Пономарёнком.

– А кто сказал, што будет легко? – отвечаю вопросом на вопрос, – Уговаривать их, естественно, мы не будем. Информация должна пойти косвенно, притом желательно из разных источников, по кусочкам.

– Та-ак… – заинтересовался Гиляровский, переглядываясь с дочкой. Они большие любители подобных интеллектуально-психологических ребусов.

Недостаток образования у Владимира Алексеевича нивелируется интеллектом, колоссальным жизненным опытом и отменным владением практической психологией. Лишь близкие друзья за холерической натурой и постоянными розыгрышами видят настоящего Гиляровского – умного, тонко чувствующего человека, способного просчитывать своих противников на несколько ходов вперёд и играть на нескольких метафорических шахматных досках разом.

– Схема, собственно, не нова, – неторопливо начал я, собираясь с мыслями, – Савинков и Гершуни – не просто радикалы, но люди крайне тщеславные, падкие на славу. Громкие политические убийства, притом не только в Российской Империи – основа основ их организации. Будут громкие акции – будут новые боевики, финансирование и разумеется – слава.

– Пожалуй, – охотно согласился дядя Гиляй, – я склонен полагать, што в настоящее время они обсуждают несколько акций сравнимого масштаба, и как минимум к одной ведут подготовку.

– Получается, нам надо просто слегка подтолкнуть их в нужном направлении, – задумчиво подытожила Надя, переглядываясь с подругой.

– Подтолкнём? – я посмотрел на задумавшегося Владимира Алексеевича.

– А пожалуй… – медленно ответил тот, подкручивая усы, – Болгария мне не чужая[18], а видных отечественных славянофилов я всех знаю лично. Кому и што писать… хм…

Он выпал из беседы, но судя по хитрющей физиономии матёрого котяры, замыслившего очередную пакость – удачно. В голове у Владимира Алексеевича сырая идея начала оформляться должным образом, и я нисколько не сомневаюсь, что несколько дней спустя на свет божий появятся детища сегодняшней беседы, и несомненно – дельные! Бывший мой опекун не состоит из одних только достоинств, но именно что репортёр он на редкость дельный, и общественное мнение привык не только раскачивать, но и формировать.

– Это понятно, – медленно кивнул Мишка, взявший на себя, очевидно, роль адвоката дьявола, – мнение мы, можно сказать, раскачали. Я даже не сомневаюсь, што даже если прямо сейчас в твоей голове нет ещё плана, как нам натравить Савинкова на Фердинанда вот прямо сейчас, то ты его придумаешь.

– Придумаем, – поправляю брата, – это, собственно, самая сложная часть плана.

– Это? – Мишка вскинул бровь и скрестил руки, – А мне-то, скудоумному офицеру Генштаба, всё мнилось – дескать, самое сложное, это скормить информацию кроту и террористам так, штоб они ни секундочку не усомнились, што это чистая правда, и что решение, принятое в свете полученной информации, их собственное, а не навязанное извне!

– Я ведь правильно понимаю, и ты не хочешь, штобы лет через несколько выплыла бы информация о нашем якшании с террористами? – надавил он голосом, мастерски оперируя интонациями.

– Правильно, – улыбаюсь как можно более благожелательно, но чувствую – выходит скорее ехидно!

Скрестив руки на груди, Мишка воздвигся надо мной памятником, выжидательно глядя сверху вниз.

– Да просто всё, – не тушуясь, плюхаюсь в кресло и смотрю на брата снизу, – Помнишь, ты говорил, што надо бы напомнить матабеле, по чьей милости они живут?

– Это как связано? – растерялся брат.

– А Коля звал на облавную охоту, – гну я свою линию, – вот я подумал… а если совместить?

– Вот смотри… – приглашающе хлопаю рукой по соседнему креслу, и Мишка охотно усаживается рядом, с облегчением прекращая дурацкое соперничество, на которое нас подталкивает пубертатный возраст, – если мы пригласим на сафари нужных людей, включая старичков из первого авиаотряда, это будет выглядеть естественно?

– Вполне, – кивнул брат, – отдохнуть в старой компании, развеяться… погоди! До Колькиных земель далекова…

Он откинулся и замолк.

– … ах вот оно што, – засмеялся брат, – на аэропланах, да?

– Угум, – киваю я, с облегчением видя прежнего Мишку, который просто – брат, а не офицер, радеющий за честь Генштаба, – и матабеле проникнутся, и вечеринка на славу…