Горящие огни - [20]
Отругиваясь, мы выбегаем из кухни.
Дождь льет без продыху, кажется, мы и сами уже отсырели.
Но однажды утром просыпаюсь, и - о чудо - комната полна света. Дождя нет. Светло во всем доме. Окна сияют, на стеклах ни слезинки. Яркие лучи протянулись с неба.
- Снег! Снег выпал!
Нас не оторвать от окон.
Двор нет, это не наш двор! Вчера он был мрачный и серый, а сегодня весь побелел. Снег лежит на нем искристым покрывалом. Наверное, шел всю ночь.
На крышах и балконах пухлые снежные подушки, около дверей белые горки. На ступеньках расстелен пышный снежный ковер. И все валятся серебристые хлопья, будто средь бела дня сыплются с неба звезды.
Эта нетронутая чистота ласкает глаз. Или, может, у меня выросли два новых, белых глаза?
Вдруг вспорхнула стайка воробьев, и с веток, как замерзшие птахи, полетели снежные комья.
- Пошли! Давай - кто первый ступит на снег? - Абрашка прижал нос к стеклу.
- Гляди! Между рамами тоже нападало!
Между двойными оконными рамами лежит и поблескивает, как настоящий снег, серебряными ниточками белый валик из ваты. А сверху на ватной дорожке несколько красных и розовых бумажных цветочков лежат со смущенным видом, удивляясь, как это они тут выросли.
Братишка дышит на стекло и рисует пальцем страшную рожу с волосами торчком. Мы хохочем. А цветочки дрожат.
Этот озорник Абрашка всегда рад напугать кого угодно, пусть хоть бумажный цветочек.
- А ну, отойдите от окна, паршивцы! Не хватало еще разбить стекло в такой-то холод!
Нас отгоняют.
Но нам все кажется, что белый снег падает прямо у нас за спиной.
ХАНУКАЛЬНЫЙ СВЕТИЛЬНИК
- Дети, где вы? Мендель! Авремл! Башенька! Куда вы подевались? кричит мама из магазина. - Где вас носит целыми днями? Идите сюда. Папа ждет с ханукальными свечами.
Где мы можем быть? Греемся у печки. Уже вечер. Темнеет. Мы ждем, когда наконец закроется магазин.
Мама с виноватым видом выходит из магазина. "Как-никак сегодня праздник, а я все кручусь, - написано у нее на лице. - Хоть бы успеть собрать детей и зажечь ханукальный огонь!"
Мы все вместе идем в классную комнату, где нас ждет папа.
В этой довольно большой комнате всего одно окно. Папа стоит около него, загораживая спиной стекло и не впуская внутрь слабенький сумеречный свет. Мы утопаем в темноте и ждем, пока вспыхнет хоть искра огня.
Папа склонился над ханукальным светильником. Папина тень шевелится на темной стене, как будто там мечется еще один отец. Когда голова его чуть отклоняется, тускло поблескивает серебряный светильник. Словно проглядывает сквозь облака бледный месяц. [В каждый из восьми дней праздника Хануки на специальном восьмисвечнике или в ламповом светильнике зажигается очередной огонь.]
Светильник миниатюрный, точно игрушечный, но на его тонкой серебряной стенке отчеканена целая картина.
В центре два льва с буйными гривами и разинутыми пастями держат в передних лапах скрижали Завета.
На скрижалях ничего не написано, но от них исходит сияние - они проникнуты божественным светом.
Львов окружают цветущие, как в раю, растения. Густые кущи, виноградные грозди, разные упавшие с древа плоды. На ветвях его таращат глаза две птицы. И даже ползет длинная змея.
По бокам, как бдительные стражи, два серебряных кувшинчика, тоже маленькие, но пузатенькие, - чтобы в раю не было недостатка в масле.
А чтобы львам и птицам было хорошо видно, под ними тянется канавка, разделенная на восемь ячеек, - бери и зажигай.
Белые папины руки переходят от одной ячейки к другой. В самой первой он вытягивает фитилек и капает масла из кувшинчика. Фитилек впитывает масло, становится белым и мягким, похожим на крохотную свечку.
Папа произносит молитву и зажигает фитилек. Один-единственный огонек. К семи другим ячейкам папа не прикасается. Пустые и холодные, они кажутся лишними.
Совсем не праздничный этот одинокий огонек. Сердце щемит, будто Господи, помилуй! - зажгли поминальную свечу.
Язычок пламени такой слабенький, дохнешь - погаснет.
Никакого отсвета на полу, даже маленький рай освещается не полностью. Только одному льву достается немножко тепла, другой и знать не знает, что рядом огонь.
Все ушли родители и братья. А я подхожу поближе. Мне хочется поправить фитилек, вытянуть побольше может, пламя станет ярче?
Но его не ухватишь. Я только обжигаю пальцы.
Огонек дрожит, меркнет, мигает, дергается.
Сейчас погаснет... он борется, пытается воспрянуть, хотя бы ради того, чтобы лизнуть разок виноградную ягодку на серебряной стенке или согреть лапу чеканного льва.
Вдруг из пламени падают одна за другой крупные капли масла. Они заполняют ячейку, и язычок, и без того чахлый, вот-вот потухнет совсем. Фитилек начинает коптить, копоть оседает на оконной раме.
Темное пятнышко садится и на стекло, поверх следов от прошлой Хануки.
Когда зажигают большую лампу под потолком, ее яркий свет заглушает последнюю память о праздничном огне.
Почему мамины субботние свечи такие большие и высокие? А папа, такой большой, произносит ханукальные молитвы над таким маленьким огоньком?
ПЯТАЯ СВЕЧА
Огонек за огоньком, и вот уже пять свечей зажжены в ханукальном подсвечнике. Все пять горят разом. Какой свет в глаза!
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.