Горячка - [37]
Как-то раз нам встретилось семейство гиппопотамов – четверо взрослых и двое маленьких толстячков, отдыхающее на берегу. Один сидел в воде, метрах в двух от остальных, с блестящей на солнце спиной, располагавшейся на самом стыке воздуха с водой.
- Боже мой! – воскликнул Пауло, - какие же они громадные!
Он тут же отвел пирогу, беря курс на средину реки. Я схватил ружье, готовый к любой случайности, намереваясь пристрелить первое же животное, которое к нам приблизится. Вообще-то я считал их достаточно симпатичными созданиями, но до сих пор не видал таких огромных. Жизнь у них была просто райская – они были единственными в округе. На берегу, самец – гигантская черная масса трехметровой ширины – зевал, раскрывая гигантскую розовую пасть, и присматривался к нам.
Они даже не пошевелились. У того, что сидел в воде и выглядел истинной горой мяса, не дрогнула даже шкура на спине.
Через пару дней нас заставило задуматься постоянное присутствие крокодилов.
- А тебе не кажется, что их здесь многовато?
- Вообще-то, да.
Их можно было видеть практически по всем берегам; они лежали в каждом заливчике и в каждой щели среди путаницы мангровых деревьев. Они же присутствовали на стволах, лежащих прямо на поверхности воды, вцепившись в полусгнившую древесину, словно стражники, недвижно приоткрыв пасть. Они грелись на солнышке по пять-шесть особей, один жирнее другого.
Эти крокодилы были людоедами, именно так их называли на местных наречиях, и все они принадлежали к наибольшему из трех или четырех видов хищников, населявших реку. Крупные самцы достигали шести метров в длину. Посмотреть было на что: доисторические чудовища со вздутыми пузами посреди тела, а спины и хвосты у них были покрыты двойными рядами твердых выступов, словно зубья у пилы. Их полуоткрытые пасти с неправильными чертами, казалось, сардонически усмехаются, показывая свету длинные, острые зубы. Чешуя же была темно-зеленой, отбрасывающей темные отблески. У некоторых, которые поднимали голову высоко, можно было видеть фрагмент живота с ярко-желтой чешуей.
Они шевелились не больше, чем стволы деревьев. Иногда, когда мы приближались, кто-нибудь из них сотрясался, поднявшись на толстых лапах, после чего неприятным, волнистым движением тихо скрывался в воде, при этом на поверхности появлялись лишь незначительные морщинки.
Они казались совершенно не агрессивными. Понятное дело, что мы предпочитали иметь ружья под рукой, только никогда ни один из людоедов не сделал ни малейшего движения в нашу сторону. Мы же проплывали, соблюдая надлежащее расстояние. Крокодилы позволяли нам пройти в своем поле видения с совершенно мертвым взглядом, никак не реагируя. Со временем, мы к ним привыкли, несмотря на огромное количество этих страшных чудовищ. Лишь во время форсирования некоторых заливчиков, переполненных крокодилами по обеим сторонам, мы и вправду испытывали беспокойство, и на палубе нашей скорлупки тогда возникала неприятная атмосфера.
Я терпеть не мог этих созданий и едва сдерживался, чтобы не взять коробку патронов и не открыть пальбу. Крокодилы – это дебилы, совершенно лишенные какой-либо логики и любой общественной организации. Размышляют они исключительно о жратве, убийствах и о том как получше погреться на солнце. В своем обжорстве они становятся настолько тупыми, что пожирают своих же малышей, если в округе нет ничего другого, и регулярно убивают один другого. В них есть что-то осклизлое, чего я сам ненавижу. Даже их дети уродливы.
Свои жертвы они хватают на берегу и затягивают их на дно, в своеобразные ямы. Падаль они оставляют под водой, чтобы она там гнила, и, время от времени, посещают, чтобы оторвать какой-нибудь кусок. От них нет никакой пользы; все они безапелляционно вредные, кровожадные, а их методика охоты, состоящая в вылеживании в укрытии целыми днями – предательская и хитрая. Я и вправду ненавижу.
Мое отвращение к крокодилам разделяли и другие. Я видел, как сидящий у руля Пауло машинально поглаживает затвор своего ружья, лежащего поперек коленей. Монтань, сидящий на носу с винчестером, приглядывался к ним с кровожадным выражением на лице, явно желая, чтобы кто-нибудь из них бросился в атаку. А Бебе, всякий раз, когда мы проплывали мимо чудищ, бешено лаял, стоя передними лапами на борту, тем самым выражая людоедам свое неодобрение относительно самого существования их вида, и его маленький желтый хвостик при этом стоял торчком.
Мы пережили проливной дождь, довольно-таки ранний для этого времени года и совершенно необъяснимый. Все случилось крайне быстро. Через пару минут после исчезновения солнца и погружения леса в неожиданную тишину, вдруг хлынул дождь в виде плотных струй, которые барабанили в воду и образовали непроникновенную стену. Растительные же стены дрожали, блестя в потоках дождевой воды. Буквально в мгновение мы промокли до нитки и укрытие нашли под сводом мангровых зарослей, когда видимость не превышала и пары метров.
