Сидоров грустно посмотрел на меня, спросил у Рымарова:
– Он дурак или притворяется? Я с ним поседею, облысею и умру от сифилиса.
У Рымарова по этому поводу было сложившееся обо мне мнение:
– Дурак. Товарищ подполковник, он уже не первый раз проваливается в своей наивности. И тест вы ему авансом поставили.
Сидоров отрыл рот, чтобы продолжить плодотворный обмен мнениями, когда у него заработала связь.
– Так точно, товарищ генерал! Разбираем полет курсанта Савельева. Того самого, товарищ генерал. Есть!
Он обернулся ко мне:
– Радуйся. Сами Свекольников и Оладьин сейчас прилетят оценивать полет одного бестолкового пилота, чтобы решить его судьбу.
Везет же мне. Отдадут под трибунал? Хотя нет, вопрос надо ставить по-другому – сколько дадут? А еще вопрос – за что?
Свекольников и Оладьин появились быстро. Легкая машинка на гравитационной подушке под названием "газик" шустро пролетела несколько сот метров аэродромного поля и остановилась около нас.
Генерал и его заместитель с любопытством посмотрели на меня. Я стал чувствовать себя манекеном на выставке.
Свекольников был хмуро-спокоен. Он открыл рот, чтобы внести свою долю в обсуждении курсанта Савельева и представить очередной вариант моего происхождения. Но неожиданно на аэродром спикировала сушка, в которой я узнал своего учебного врага. В нарушении всех правил она на большой скорости промчалась по открытой местности и остановилась в опасной близости от нас. Пилот, не дожидаясь, пока тарелка укрепится всеми опорами о землю, буквально выпрыгнул из машины.
Я с завистью посмотрел на него. Ого-го, генерал-майор! То-то выкобенивается. Если бы был курсант, получил бы по первое число от добрых инструкторов.
Впрочем, генерал собирался сам навешать моим командирам. Кажется, начинается спектакль, где главное лицо – НЕ Я. Очень интересно. А жизнь-то налаживается!
– Товарищ начальник курсов, – козырнул генерал хозяину, соблюдая субординацию. На большее его не хватало. Он заорал: – Какая б… сегодня вела учебный бой со мной в квадрате 24–14?
Генерал оценивающе посмотрел на стоящих передо мной офицеров. Свекольников в счет не шел, Оладьин не походил на нахального пилота, Рымаров показался ему мелковатым в виду своего лейтенантского чина. Меня он вообще не видел. Курсант для него являлся настолько мелкой фигурой, что для его рассмотрения генералу нужен был микроскоп. Наиболее перспективным для него показался Сидоров – видный мужчина, с вполне допустимым полетным опытом и еще приличным здоровьем.
– Ты, двухголовая корова колхозного производства, вел бой?
Сидоров, к моему удивлению, не стал взрываться и отвечать вежливым матом. Вообще, все вели себя на удивление спокойно, словно генералу по его чину разрешалось хамство.
– Допустим, – согласился Сидоров, почему-то не заложивший меня.
– Ах ты цирковая лошадь, где была твоя голова…
Сидоров после такого отношения убьет, но, конечно, не приблудившегося генерала, а меня. Следовало переводить огонь на себя.
– Товарищ генерал, – прервал оратора, – бой с вами вел я.
Генерал повернулся ко мне грозовой тучей с неограниченным количество громов и молний.
– Я сорву с тебя все твои звездочки, и ты начнешь снова…
Его блуждающий взгляд застыл при виде моих погон.
– Ты что за чмо? – недоуменно спросил он.
– Курсант Савельев, – вынужденно простил я ему грубость в свой адрес.
Генерал оказался в раздумье:
– Командира покрываешь? Не может курсант так везти бой. По определению. Подменили, выставили меня на посмешище, как клоуна.
Для него оказалось проще остановиться на Сидорове, чем разбираться с непонятным курсантом.
– Да, Виталий Сергеевич, вам пришлось драться с курсантом, которому вы проиграли. И бой был честным, без всяких подмен, – заговорил Свекольников. Голос его звучал как-то странно. Я скосил на него взгляд. Да генерал веселится! Может быть, моя судьба не столь печально. Настроение, глубоко зарывшееся в могилу, с любопытством высунулось на поверхность.
Генерал остыл.
– Курсант, надо же. Курсант, тебе кто велел технику ломать и нарушать полетные инструкции? Такие маневры категорически запрещены всеми, начиная с конструкторов и завершая главкомом. Мне говорили, что Савельев…, - он оборвал себя, скосил глаза на офицеров, намекая, кто является действительным виновником грубейших нарушений во время проведенного боя.
На присутствующих слова генерала оказали странное воздействие. Они захмыкали, заулыбались – Свекольников открыто, остальные пряча лицо.
– Кстати, – подхватил Свекольников, – надо бы действительно посмотреть, что поломал оглашенный курсант в результате неположенных маневров. Веди, пилот, – обратился он ко мне, – посмотрим на степень твоего сумасшествия.
Он подоткнул меня в спину и мне пришлось выступать впереди массы звездно-погончатой публики. Пулей взлетел в тарелку. Генерал по-хозяйски последовал вторым.
Я вытянулся около перегрузочных кресел. Поскольку сушка была учебная, то помимо кресла для пилота выделялось еще кресло для инструктора.
Свекольников сел в одно из них и, включив звуковой интерфейс, поинтересовался степенью разрушений машины.
Тактический компьютер, соединенный с кибер-пилотом, ответил мгновенно:
