Горячий ключ - [4]

Геннадий Михайлович сидел за столом, разбирая какие-то документы. Рукава его светлой рубашки были закатаны, круглое лицо лоснилось от пота. Он всегда сильно потел, особенно в чрезвычайных ситуациях, а так как его жизнь сплошь состояла из таких ситуаций, то потел он постоянно и обильно. И казалось странным, что он до сих пор не растаял, как снеговик, а оставался весьма упитанным, с основательным брюшком мужчиной в расцвете сил, чего никак нельзя было сказать о его авиакомпании.

При появлении Таранцева Арсеньев поднял руку в приветствии, буркнул:

— Слава богу, ты здесь! — и вновь уткнулся в бумаги.

— Весьма приятно, когда тебя встречают поцелуями и объятиями, — съязвил Артем.

Геннадий Михайлович эту реплику проигнорировал, но от бумаг оторвался и деловито заговорил:

— Слушай сюда. Я заключил договор с «СибАвиа» на переброску десяти ее пассажиров на дикий курорт Горячий Ключ. Конечно, из Кызыла они добрались бы более цивилизованным способом, на катере, но их устраивает, что мы компенсируем потраченное ими на вынужденную посадку время, и до места они долетят гораздо раньше, чем планировали. Возьмешь первую машину. Ее сейчас заправляют.

Голос Арсеньева звучал подчеркнуто строго, и по тому, как он произнес "заключил договор с «СибАвиа», Артем понял, что шеф воображает себя сейчас этаким крутым боссом шикарной авиакомпании, раздающим приказы своим подчиненным налево и направо, забыв на эти мгновения о том, кем он был на самом деле, — пожилым отставным летчиком, ведущим скудное существование за счет эксплуатации раздолбанных, списанных, двадцатипятилетней давности армейских вертолетов и столько же отлетавшей бедолаги «аннушки». Но кем бы и как бы ни был отдан приказ, для Артема Таранцева он оставался прежде всего приказом, который всегда надо выполнять. Поэтому он лишь коротко спросил:

— Кто летит со мной?

— Пашка Дудков.

— Этот наглый молокосос?

— Он, между прочим, не стал спорить с начальством и сразу же согласился лететь, — отрезал Арсеньев.

— В самом деле?

— Он еще не уехал, когда тридцать восемьдесят А приземлился, — объяснил Арсеньев. — И это его идея — перебросить туристов. Он позвонил мне от диспетчеров. Побольше бы мне таких сообразительных, — шеф с упреком посмотрел на Артема, — а то все больше трепачи да любители спиртного попадаются.

Последнюю реплику шефа Артем пропустил мимо ушей, но мысленно пообещал себе непременно расквитаться с Михалычем и за «трепача», и за «любителя спиртного». Вслух же угрюмо заметил:

— В полете он мне не нравится., — Ну, ты, конечно, у нас летчик суперклассный, — без особого воодушевления поддакнул Арсеньев. — Поэтому ты первый, а он всего лишь второй пилот. — Он вперил задумчивый взгляд в потолок. — Когда я установлю связи с «СибАвиа», возьму Дудкова в помощники. Он — парень толковый, соображает, что к чему. А то вы его быстро с панталыку собьете.

У Арсеньева, вне сомнения, проявилась мания величия. И Артем подчеркнуто вежливо постарался пресечь наполеоновские замашки начальства:

— У тебя, Михалыч, видать, крыша поехала, если ты всерьез думаешь, что «СибАвиа» предложит тебе подписать договор. Они, конечно, заплатят тебе за перевозку их пассажиров, а потом сделают ручкой и даже не пошлют прощальный поцелуй.

Арсеньев сердито ткнул пальцем в его сторону:

— Тебе платят не за прогнозы, а за то, что ты можешь оседлать вертолет. А шевелить мозгами предоставь мне!

И Артем сдался.

— Что случилось с машиной?

— Кажется, сбои в системе питания. Техники сейчас с ней возятся, проверяют. — Арсеньев взял со стола пачку документов и потряс ими в воздухе. — Тут еще кое-какой груз имеется. Вот бумаги.

Артем помрачнел. Шеф был в своем репертуаре.

— Это же внеочередной рейс, — пробурчал Таранцев недовольно. — Зачем его загружать выше винта?

— Не твое дело. — Геннадий Михайлович настроен был сурово. — Внеочередной это рейс или нет, но ты полетишь с грузом. Черт возьми, сколько раз тебе повторять: если есть чем заполнить «вертушку», зачем гонять ее порожняком?

Артем помрачнел еще больше:

— А я размечтался, думал, что для разнообразия мне на этот раз достанется легкий рейс. Ты же знаешь, у меня всегда перевес и на каком слове я летаю через перевалы. Ведь у меня вертолет, а не беременная стрекоза.

— Ты вылетаешь в лучшее время суток. Позже, когда солнце поднимется, будет хуже. В общем, проваливай и не раздражай меня, — сухо сказал Арсеньев и вновь погрузился в чтение бумаг.

Артем вышел из кабинета. На первом этаже аэровокзала толпа рассеялась. Большинство пассажиров, еще более раздраженных, толклись у входа в кафе или прикорнули в креслах в зале ожидания.

Но несколько человек продолжали стоять у окошка справочной. Вероятно, это были те, кто спешил поправить здоровье в Горячем Колюче. Это Артем определил по огромному рюкзаку, притулившемуся к ноге одной из пассажирок. Изучать пассажиров более подробно Артем не собирался. Пассажиры или груз — ему это до лампочки. Он возьмет их на борт, переправит хоть к черту на кулички, высадит, и все — более ничем они ему не интересны.

Ведь не интересуется же водитель автобуса своими пассажирами. А он, полковник Таранцев, кто? Он и есть тот самый водитель воздушного автобуса, извозчик со многими тысячами часов налета, в число которых входит несколько сотен боевых вылетов и тот последний, после которого он, кажется, навечно прописался в этом вонючем городке, в этой вонючей авиакомпании, с ее не менее вонючим проходимцем шефом.