Горячие моторы - [84]
Мы потащились в один из указанных бараков. Едва зашли внутрь, как в нос ударила вонь – так всегда бывает, когда заходишь в помещение, долго пробыв на свежем воздухе. Но мы были среди своих товарищей, можно сказать, в родной семье! В неясном свете свечей я различил всех находившихся здесь. Все были одеты по полной форме на случай внезапного отъезда. Как мы, мотоциклисты-посыльные, ни кляли судьбу, но всегда были легки на подъем. В надежде, что нас не заставят и сегодня в очередной раз продемонстрировать эту самую легкость на подъем, я шепнул Вернеру:
– Спокойной ночи!
Закрыв глаза – уже в полусне, – я услышал гул двигателей. Боевому охранению было поручено через равные промежутки времени запускать двигатели для прогрева.
Циркулировали слухи о том, что нас перебросят дальше в тыл на заранее подготовленные оборонительные позиции. И наши нынешние бараки – раньше здесь был детский санаторий – не более чем временное расквартирование. Но мы подозревали, что даже командиру не была известна реальная обстановка и ближайшие перспективы ее развития. Ротные дозоры следили за местностью, обеспечивая охранение. Сами бараки стояли в глубине леса примерно в полукилометре от опушки. За опушкой начиналось поле, а за полем находилась деревня.
Вернер возился с мотоциклом, чтобы заранее исключить все неожиданности. Машина и так попортила нам достаточно нервов, и больше рисковать мы не хотели. Ремонтники вроде наладили сцепление, но оно все равно барахлило. Мотоцикл «захворал», и серьезно, а нам предстояло выхаживать его. Я передавал Вернеру сначала один инструмент, потом другой. Работать на холоде – сомнительное удовольствие. Периодически мы заходили обогреться, и каждый раз приходилось заставлять себя снова выходить на мороз.
– Вернер, прослушай… Это не стрельба?
Положив инструменты, мы оба поднялись.
Разумеется, это была стрельба. Со стороны той самой деревни, что за полем, доносились винтовочные выстрелы и стрекот пулемета. Вернер поправил подшлемник и снова занялся мотоциклом.
– Надо вот эти гайки затянуть. И побыстрее, а то я чувствую, что скоро тут будет жарко.
Потом несколько мотоциклов выехали на дорогу, соединявшую наши бараки с опушкой леса. Командир отделения, унтершарфюрер, спрыгнул с мотоцикла и вместе с нашим командиром проследовал в барак. Стрелки-мотоциклисты стали рассказывать о том, как сидели в одной из изб и пекли в печи картошку. И кто-то из них, случайно выглянув в окно, заметил группу идущих по улице русских. Хорошо, хоть мотоциклы стояли чуть дальше, и иваны их не успели заметить. Единственное, что оставалось, так это пробраться к мотоциклам, сесть на них и убраться подобру-поздорову. Русские были так ошарашены, что не сразу поняли, в чем дело. Я не понимал, как это можно было забраться в избу в незнакомой деревне и даже не потрудиться выставить охранение. Только когда мотоциклы уже неслись к опушке, русские решили обстрелять их. Унтершарфюрер вышел из командного пункта с побагровевшим лицом. Видимо, Клингенберг устроил ему хорошую взбучку. И был прав – безответственность и еще раз безответственность!
Винтовочная и пулеметная стрельба уже была слышна на опушке леса. Наше охранение палило в ответ. Русские! Все же добрались до нас![39]
– Тревога!
Бойцы выскакивали из бараков, на ходу забрасывая в коляски все необходимое, и рев запускаемых двигателей заглушил стрельбу. Нам тоже следовало пошевеливаться, и мы попытались запустить мотоцикл. Куда там! Мотор только чихал, но заводиться не хотел. Поняв, что он не заведется, Вернер выхватил гранату и был готов бросить ее куда потребуется. Нужно было уходить. Один за другим мимо проезжали мотоциклы роты. Только полевая кухня оставалась на месте.
– Эй, подождите! Возьмите нас на прицеп!
Эвальд услышал наши мольбы, и мы быстро прицепили машину тросом за грузовиком. Стреляли уже где-то совсем рядом с опушкой. Русские открыли огонь по проезжавшим мотоциклам. Нам отчаянно не везло – единственная проезжая дорога проходила прямо под носом у иванов, а потом резко поворачивала на запад.
Эвальд с поразительным хладнокровием несколько раз пытался запустить наш мотоцикл. Потом мы услышали треск – это русские продирались через кустарник у самой дороги. Боже! Пора было убираться! Чего ждать?! Обойдя дорогу, русские пытались захватить последние машины. Эвальд уже просто не мог разъяснять, что собрался предпринять. Рванув с места, он просто потащил нас за собой на буксире.
Очень, знаете, неприятная вышла поездочка! Трудно было удержать руль, нас кидало по дороге из стороны в сторону. Эвальд мчался так, что у нас ветер свистел в ушах. Больше всего я боялся, что трос не выдержит, – тогда нам только и оставалось, что соскочить с него и что есть сил броситься за грузовиком и успеть вскочить в кузов прямо на ходу. А это было сложно – борта слишком высокие. Нам уже было плевать на то, что мотоцикл достанется русским. Тем хуже для них! Намучаются они с ним!
Еще страшнее стало, когда мы, выехав из лесу и пробираясь по идущей параллельно ему дороге, угодили под огонь русских. Несколько солдат противника уже были почти там. Еще несколько минут – и они перекроют дорогу! Наш мотоцикл, все еще на буксире, упирался, как мул. Скрючившись – я на сиденье, а Вернер в коляске, – чтобы не стать легкой добычей русских пехотинцев, мы пронеслись мимо их постоянно увеличивавшейся группы. На наше счастье, они не сообразили, что грузовик тащит еще кого-то на буксире. И страшнее и опаснее минут, пока грузовик протаскивал нас мимо иванов, у меня в жизни до сих пор не было.
