Горячее селение Амбинанитело - [47]

— Я хотел бы иметь вади молодую, красивую, веселую, здоровую, благородную…

Возврат к мирским делам приносит явное облегчение. Обильный поток качеств моей будущей вади вызывает ясную улыбку на всех лицах.

Джинаривело спрашивает:

— Моя внучка Беначихина подойдет?

Он уверен в моем согласии и, не дожидаясь ответа, посылает одного из младших родственников за девушкой.

— Постойте! — Я хочу удержать их, но мой голос тонет в общем шуме.

Тут же всех поражает новость: возвратившийся посланец сообщает, что Беначихины в деревне нет. Ушла вместе с Зарабе на отдаленные рисовые поля.

— Позор на нашу голову! — Джинаривело искренне огорчен, это видно по его глазам.

Я кусаю губы, чтобы не расхохотаться.

— Прикажу вернуть ее силой! — негодует дед.

— Оставь Беначихину в покое! Не надо ее! — восклицаю я и обращаюсь к посланцу: — А Веломоди в деревне?

— Да.

— Поди спроси, хочет ли она стать моей вади!

Мои слова снова поражают присутствующих. Через минуту все узнают: Веломоди согласна стать моей вади.

К Джинаривело быстро возвращается хорошее настроение, и он радостно говорит:

— Это хорошо! Сегодня вечером семья приведет ее к тебе.

День проходил, и солнце клонилось к закату под знаком злых предчувствий, закипавшей в душах бури и сплошной неизвестности. Теперь все ясно: наступает тихий вечер. Гора Беневского, наконец, присмирела, погасла и засыпает во мраке, как и все другие горы.

МОЯ ВАДИ

С наступлением темноты в хижину приводят Веломоди. Гурьбой вваливается вся родня, не только дедушка Джинаривело и мать, но и многочисленные дяди, тети, племянники и другие родственники. Вежливые, хорошие люди. Вся компания ест, пьет и веселится.

Среди приглашенных гостей, конечно, присутствуют Рамасо и Раяона. Сидят на почетных местах вместе с Джинаривело и моей тещей — рафузуко. У всех прекрасное настроение, все развлекаются, произносят подходящие к случаю приветствия.

— И чтобы сын твой, — поднимает рюмку Раяона, его слегка затуманенные глаза смеются, — чтобы сын твой, вазаха, стал знаменитым вором скота.

Известное и излюбленное мальгашское напутствие, направленное в мой адрес, вызывает у присутствующих бурю восторга, тем более, что произносит его шеф кантона, блюститель законов.

Гости наклоняются к Веломоди, сидящей тихо и скромно у стенки в тени. За весь вечер она не проронила ни слова. Одной из старших теток, сестре моей тещи, не нравится молчание Веломоди, и она с лицом сердитого лемура говорит:

— К ней трудно применить нашу поговорку: не уподобляйся сверчку, голос которого наполняет весь лес, хотя сам он крошечный… Голос Веломоди что-то не заполняет хижины. А ты, вазаха, знаешь подходящие поговорки?

— Знаю.

Все с большим любопытством смотрят на меня.

— Я знаю много растений, — повторяю услышанную когда-то мудрость, — но только сахарный тростник мне по вкусу.

Другими словами: много девушек существует на белом свете, но только одна мне нравится.

Гостям по душе такая учтивая аллегория.

На прощание молодая еще теща обнимает мою голову и крепко целует в щеку; это вызывает сильное удивление семьи. Прежде они совсем не знали поцелуев, да и теперь не слишком увлекаются ими.

Потом теща совершает обряд, который всем, кроме Рамасо и Раяоны, кажется существенным дополнением к торжеству. Рафузуко приносит из кухни горящие головни и выбрасывает их из обеих дверей хижины далеко во двор. Головни описывают дугу, рассыпается фонтан ярких искр.

— Зачем это? — спрашиваю.

— Чтобы отогнать злых духов, кружащихся вокруг хижины, — объясняет теща.

— Около моей хижины духов нет, — успокаиваю я ее.

— О, вазаха, откуда ты знаешь? Духи есть везде!

— Не беспокойся. Я защищу Веломоди.

Около полуночи семья попрощалась, и хижина опустела. Вскоре я проводил последнего гостя — Богдана.

Вернувшись в хижину, я застал Веломоди на том же месте — в темном углу у стены. Она просидела там весь вечер, тихая, как мышонок, и скромная, как овца. Теперь она смотрит на меня, и я вижу только ее глаза, вернее два ярко горящих уголька, пронзающих меня из мрака.

Я понял, как удачно складываются события: Веломоди в роли моей вади — старый обычай гостеприимства в Амбинанитело, проявление искренней доброжелательности, подлинная живая связь между мной и жителями деревни.

ЗЛАЯ РЕКА

Цапли вурумпуцы — белые, нарядные, парящие высоко в небе птицы. Их всегда восемь. Ежедневно, вероятно с незапамятных времен, подчиняясь извечному инстинкту, они в одно и то же время появляются над долиной: за полчаса до захода солнца. И всегда летят над рекой, словно связаны с нею. А когда проносятся над деревней, их бесшумный белый полет напоминает мелькание светлых мыслей. Цапли — прекрасные существа. Мальгаши любят их. Птицы с достоинством шагают по рисовым полям, точно хозяева. Белые цапли на полях так же неотделимы от мадагаскарского пейзажа, как крылатые хищники кани, которых здесь называют папанго. Высоко в небе они вычерчивают над каждой мальгашской деревней круги и высматривают цыплят. Цапли охотно ютятся вблизи скота: вероятно, ловят больших клещей и мух, лакомившихся теплой кровью животных. Но основная их еда — лягушки или маленькие рыбки, обитающие в болотах на рисовых полях.