— Безмерно рад вас приветствовать, товарищ капитан[84]! Вас ждут.
В это кафе его отправил Густав Шебеш, главный тренер сборной Венгрии, сразу после окончания последней тренировки, перед завтрашним отборочным матчем со сборной СССР. Пушкаш планировал остаться на Непштадион, чтобы посмотреть тренировку русских, но они объявили ее закрытой, а всех посторонних со стадиона попросили удалиться. Вот ведь параноики эти русские, даже в футболе у них какие-то секреты. Впрочем, посмотреть ему все равно было не суждено. Тренер велел идти в это кафе. «Там тебя ждут. Мне не доложили зачем, там всё сам узнаешь».
Улыбчивый хозяин проводил Ференца Пушкаша к единственному занятому в кафе столу. Вернее, к двум сдвинутым вместе столам, которые, вместо блюд и напитков, были накрыты по-канцелярски — папками, бумагами и письменными принадлежностями. Из шестерых заседающих в этой импровизированной канцелярии, Пушкаш узнал только одного — своего непосредственного начальника, полковника Лайоша Махаша. Тот отмахнулся от приветствий, и указал на место рядом с собой.
— Садись, Ференц. Эти товарищи, представители футбольного клуба Динамо из Москвы, они хотят подписать с тобой контракт.
Хоть Правда и не издавалась пока на венгерском языке, почти все статьи из нее переводились и перепечатывались в местных газетах, и о том, что в СССР приняли закон о профессиональном спорте, Пушкаш, конечно, знал. Он послушно присел на указанное место и заинтересованно поглядел на «покупателей». Двое, военный и гражданский. Третий просто переводчик. Переводчик и начал.
— Здравствуйте, товарищ капитан. Я атташе по культуре, посольства Советского Союза в Будапеште, Владимир Миронов. Товарищ Семичастный, — услышав свою фамилию, «гражданский» чуть кивнул, — Полковник Государственной Безопасности СССР, заместитель министра ГБ по связям с общественностью и начальник футбольного клуба Динамо Москва. А господин Колин Уолкер — исполнительный директор спортивного отдела компании «Эй Эн Би Си»[85], нам всем очень приятно с вами познакомиться.
— Взаимно, товарищи. Для меня — это большая честь. Но прежде, чем перейти к обсуждению условий контракта, я хотел бы четко понять один вопрос — затрагивает ли он предстоящие отборочные игры наших сборных?
Пушкаш специально говорил медленно, чтобы атташе «по культуре» успевал переводить почти синхронно. Отозвался «гражданский», полковник ГБ Семичастный.
— Затрагивает только в том аспекте, что до окончания этих матчей, сам факт подписания контракта, если он состоится, следует держать в полной тайне. А лучше — еще дольше. Мы планируем заявить вас только на весеннюю часть чемпионата, заявки в Федерации футбола СССР принимают до тридцать первого января. Будет просто замечательно, если нам удастся сделать в этот день сенсацию. Тогда наши соперники ничем ответить уже не успеют.
— Я буду продолжать играть за сборную Венгрии?
— Конечно. Если на то будет ваше желание.
— Я готов начать обсуждение, товарищи.
Обсуждение начал «военный» глава спортивного отдела телекомпании «Эй Эн Би Си», мистер Колин Уолкер, причем, как показалось Пушкашу, на чистом русском языке.
— Контракт на миллион рублей[86] за десять лет вас заинтересует?
Долго считать Пушкашу не пришлось, если разложить миллион на месячные зарплаты, то получалось почти в шесть раз больше, чем он получал сейчас.
— Сумма огромная и срок нереальный. Мне уже двадцать шесть, и еще десять лет играть в футбол я вряд ли смогу[87].
— Мы это понимаем, поэтому и предлагаем вам подписать контракт не с московским Динамо, а с телекомпанией «Эй Эн Би Си». В Динамо мы передадим вас на время в аренду. Футбол теперь не просто игра, мистер Пушкаш, футбол теперь целая индустрия. Закончив карьеру игрока, вы сможете стать тренером, или, на худой конец, одним из обозревателей на нашем телеканале. Мы с вами заключаем этот контракт не только как с игроком, но и с тем телевизионным персонажем, которого нам еще только предстоит создать. В наших интересах, чтобы вы играли за сборную Венгрии как можно лучше. Нашей компании нужна настоящая Звезда футбола.
— Я согласен, товарищи.
30 сентября 1953 года. Республика Аляска, Олешев-Сити, бывший Лонгёй
Ответный дружеский визит делегации Советского Союза, сэр Грининг принимал уже в новой столице. Решение о ее размещении в Лонгёе и новое название согласовали прямо в Москве, еще во время того исторического визита и все тем же неизбранным составом Верховного Совета Республики. Против проголосовал только генерал Олешев. Не против места, но против названия. После тех встреч в Москве, Николай Николаевич Олешев демонстративно перестал общаться с Гринингом о личном, и подал рапорт об отставке с должности Главного военного коменданта Канады и полуострова Аляска, но получил категорический отказ. Василевский демонстративно тот рапорт порвал. «Я даже наверх докладывать не буду, знаю, что бесполезно. Да и сам я категорически против. Ты сейчас Стране больше пользы приносишь, чем все эти болтуны дипломаты вместе взятые. Терпи, Коля. Не Москву ведь переименовали, подумаешь, какая-то деревня на краю земли».
