Горячая тень Афгана - [63]

— Встань! — коротко приказал я. Ее воля была надломлена, и я вынужден был обращаться к ней жестко. — Надеюсь, с этой штуковиной ты умеешь обращаться?

Анна опустила глаза, растерянно глядя на «магнум», который я вложил ей в ладонь.

— Кирилл, — прошептала она. — Я боюсь…

— И я боюсь, это нормально. — Я взял ее за плечи и легко встряхнул. — Чего это у тебя глазки повлажнели? Что за беда приключилась? Дверь захлопнулась? И из-за такой ерунды — сразу в слезы?

Я вытер ладонью ее щеки. Анна попыталась улыбнуться. Я подвел ее к двери.

— Колоти в нее руками и ногами, зови охранника, кричи, что хочешь сказать Князю что-то важное.

Анна, покусывая губы, в нерешительности смотрела на дверь, потом несильно стукнула по ней кулаком. Рука скользнула по металлической поверхности вниз.

— Нет, Кирилл, это не то, — сказала она, повернулась к двери спиной, оперлась о нее и скрестила на груди руки. — Это все уже было. Я кричала, стучала, притворялась, что лежу без сознания. Охранник только слегка приоткрывал дверь, а внутрь не заходил.

— Этого достаточно.

— Ты хочешь выстрелить в него? Но на выстрел сюда примчится вся охранка. Это человек двадцать, не меньше. Мы сумеем только геройски умереть.

— Черт возьми! — сквозь зубы процедил я, понимая, что мой наигранный оптимизм ничем не подкреплен, и стал ходить по камере. — Я уже готов поверить в то, что фокус с захлопывающейся дверью придуман для того, чтобы поймать меня, как на приманку. Они знали, что рано или поздно здесь появится твой сообщник.

Я встал рядом с генератором, минуту смотрел на него, как дикарь на микроскоп, раздумывая, как эту штуковину можно применить, потом снял жестяной кожух и проверил двигатель. Машина была ухожена, смазана, заправлена соляркой под завязку. Удобна и незаменима на тот случай, когда по каким-либо причинам обрывается централизованное электроснабжение. Запустил движок — и обеспечил особняк своим током. Вольт триста восемьдесят выдает, не меньше. Вольт триста восемьдесят…

Анна смотрела на меня, не понимая, зачем я вешаю кожух перед дверью на крюк, обрезаю куском бутылочного стекла кабель, зачищаю контакты, оголяя толстую медную проволоку.

— Помоги мне, — сказал я, протягивая конец кабеля. Она положила пистолет на пол, взялась за один провод, я — за другой и, орудуя стеклом, как ножом, стал срезать между ними изоляцию. Анна не понимала, зачем я это делаю, ее глаза все еще были полны безразличия к своей судьбе.

Я отделил провода друг от друга. Один прикрутил к висящему над дверью кожуху, другой — к шляпке ближайшего болта, ввинченного в дверь. Подергал провода, проверяя на прочность.

— Я спросил электрика Петрова, — бормотал я какую-то чушь, заглядывая в потроха двигателя. — Отчего, Петров, у тебя на шее провод? Ничего Петров не отвечал… Ну-ка, Анюта, отойди от двери подальше, на всякий случай… Только ножками тихо качал…

Мотор генератора затарахтел лишь от одного сильного рывка за тросик. Я ослабил подачу топлива, вытер руки о тряпку, которая валялась под ногами, и взял в руки автомат.

— Ну вот, Анюта, — сказал я, предвкушая бурные события, которые должны были хорошенько пощекотать нам нервы. — Теперь подойди к двери. Только не близко, не близко… Хорошо, хватит. Теперь сядь на пол, чтобы тебя можно было увидеть из-за кожуха. И кричи. Не жалей горла, вопи так, чтобы у меня уши заложило. Если спросят из-за двери, что случилось, скажи, что почему-то завелась машина и тебе страшно. Хорошо?

Анна все сделала так, как я просил, и, действительно, я едва не оглох от пронзительного писка. Должно быть, природа компенсировала у женщин недостаток физической силы способностью резать слух высокими нотами. Я морщился, закрывал уши, вздрагивал от волн озноба, катившихся по спине; понимая, что Анна кричит всего лишь по моей просьбе, я не мог избавиться от ощущения какого-то дикого кошмара и едва сдерживался, чтобы не кинуться к ней и не закрыть ей рот.

Она уже почти сорвала голос, когда, наконец, из-за двери раздался окрик:

— Чего орешь? Тебя что там — насилуют?

— Машина завелась! — хрипло крикнула она. — Дым идет!

Спрятавшись за генератором, я наблюдал за дверью. Несколько секунд снаружи было тихо, затем дверь дрогнула, приоткрылась. Сквозь узкую щель я увидел тугой живот, обтянутый черной майкой, подтяжки и пистолет в волосатой руке. Все остальное закрывал лист кожуха. Но я узнал дежурного.

— Что у тебя там? — крикнул дебелый с порога.

Анна, сидя на полу, уронила голову на колени.

— Эта машина… Здесь пахнет горелым… Выруби ее скорее!

«Я спросил электрика Петрова…» — мысленно произнес я, не сводя взгляда с двери. А вдруг не сработает?

Дебелый взялся за дверь и приоткрыл ее шире.

— Что это за хреновина? — с подозрительностью в голосе пробормотал он и ткнул стволом пистолета в кожух. Раздался треск, словно под дебелым сломалась половая доска; его передернуло и откинуло назад. Анна, не поднимаясь на ноги, кинулась на дверь, как волейболистка за мячом, и успела подставить руку, не давая ей захлопнуться. Я заглушил двигатель, оборвал кабель и, придерживая дверь, помог Анне подняться.

— Быстрее! — сказал я, выталкивая ее в коридор. Она едва переставляла ноги и не могла оторвать взгляда от тучного тела, распростертого на полу. Лицо дебелого покрылось красными пятнами. Он, кажется, не дышал. Пистолет оставался в ладони, словно рукоятка приварилась к коже. Я взял его за ноги и втащил в камеру, что стоило мне огромных усилий. Конечно, было бы неплохо его обыскать, но у нас не было времени.