Горячая собственность - [27]

Джой прыгнул на кушетку и встал между нами, решая, на ком будет удобнее посидеть. Он выбрал Тони, маленький ренегат. Я должна была признать, что у него хороший вкус. Правда, на его месте девять из десяти котов тоже выбрали бы Тони.

— Красивый кот, — сказал Тони, гладя полосатую шерстку Джоя. — Мне нравится его гладить: он такой мягкий и шелковистый.

Гладя кота своими длинными пальцами, он не сводил с меня глаз. Я думала, что закричу от страсти, поэтому нашла пульт и включила телевизор. Джерри Спрингер. Мой Бог, этот человек должен владеть небесами.

Тони рассмеялся и потянулся к пульту, выключив Джерри посреди пения. Он взял кружку из моих рук и поставил на столик позади кушетки. Я сидела, боясь пошевелиться. Я знала, что, если дотронусь до него, я пропала. Что могу опозорив себя, сорвать с него прекрасно скроенный костюм и наброситься на него прямо на полу в моей гостиной.

— Иди сюда, — прошептал он, притягивая меня к себе.

Джой спрыгнул с софы, возмущенный таким поворотом событий. Я позволила Тони заключить себя в объятия и, окутанная запахом его красивого тела, обвила руками его шею и поцеловала. Я была на седьмом небе. Мне все в нем нравилось, и я хотела его — немедленно, на этой кушетке. Я отстранилась и, выпрямившись, сняла платье. Прямо перед ним, можете называть меня бесстыжей. Постояла минутку в моем лучшем черном бюстгалтере и трусиках, чувствуя себя богиней.

— Господи Иисусе, — пробормотал он, начиная скидывать с себя одежду. Я разделась, радуясь тому, что надела лучшее белье от «Брауна Томаса». Он стоял передо мной совершенно нагим, похожий на рекламу собственного клуба: ни капли жира — одни мышцы, и загорелая кожа, и прекрасные пропорции. Мы снова поцеловались, и он провел рукой вверх и вниз по моему позвоночнику. Я схватила его за талию и повалила на кушетку. Встав на колени перед ней, я поцеловала его в губы долгим, страстным поцелуем. Он продолжал водить рукой по моему телу, притягивая к себе.

— Ты уверена… уверена, что хочешь этого? — бормотал он мне в ухо. Я практически сидела на нем голая — как еще я могла подтвердить это? Может быть, он хотел от меня письменного заявления? Но я ничего не сказала, только своим телом просила его поторопиться.

И тут мы услышали невероятно громкий звук, что-то среднее между полицейской сиреной и «скорой помощью».

— Что такое? Что это за шум? — крикнул он, отскакивая от меня.

— Ничего страшного, просто чей-то дверной колокольчик, не обращай внимания, — бормотала я, целуя его в шею. У него была такая сексуальная шея. Мои уши возражали против присутствия этого шума, но мое тело возражало против отсутствия Тони. Он встал и начал искать источник шума. Его тело проявило первые признаки потери интереса к нашей возне на кушетке.

— Это сигнал тревоги, Эллен, и он идет из кухни. В твоей кухне есть подключение к какой-нибудь тревоге? — спросил он.

Я села на кушетку и стала смотреть на его великолепный голый зад, когда он шел на кухню. Очень красивый зад.

— Господи, это ведь сигнал тревоги у Анжелы! Shit, shit, shit! — вскрикнула я, когда значение этого звука проникло в мой мозг, одурманенный похотью. Тони бегом вернулся в комнату, и я лихорадочно стала напяливать на себя белье и шелковое платье, валявшееся скомканным комом у моих ног.

— Это Анжела Маунселл, моя соседка. Она, возможно, уже умерла. Это ее кнопка тревоги, Тони. Она живет одна, поэтому мы оборудовали на моей кухне сигнал тревоги. На случай, если она упадет или вдруг заболеет, чтобы я могла помочь. А я тут валяюсь на диване!

Балансируя на одной ноге, я стала надевать босоножки. Потом выскочила на площадку, Тони за мной, натягивая брюки. У меня дрожали руки, поэтому Тони взял у меня ключи и отпер дверь. Мы ворвались в квартиру так, как делают полицейские по телевизору, и я инстинктивно устремилась в спальню. Я знала, что Анжела любила рано ложиться спать с хорошим детективным романом.

Она в самом деле лежала в кровати, ее лицо было серым, а дыхание прерывистым. Тони осмотрел ее и зашикал на меня, когда я постаралась заговорить с ней.

— Не спрашивай ее ни о чем, просто скажи ей, что все хорошо, а я вызову неотложку, — сказал он, вынимая свой мобильник.

— Все хорошо, Анжела, все хорошо. С тобой будет все в порядке, — приговаривала я, гладя ее по руке. Я плакала, и Тони, разговаривая по телефону, обнял меня.

Неотложка приехала почти сразу.

— Ты поедешь с ней в больницу, Эллен. Я запру обе квартиры, не волнуйся, — сказал Тони, когда мы втиснулись в лифт. На лицо Анжелы наложили кислородную маску, что придало ей еще более больной вид.

— Я позвоню тебе, — пообещал Тони. Двери лифта закрылись, и его лицо исчезло.

После всего, что я перенесла, у нее не оказалось даже сердечного приступа. Через десять минут после того, как мы приехали в больницу, Анжела Маунселл уже сидела и рассказывала врачам о книге, которую читала в постели — «Сельский маньяк», которая, очевидно, и вызвала у нее приступ панического страха. Она пообещала врачу дать ему книгу, когда кончит ее читать.

Только когда врач вызвал меня переговорить, я поняла, что надела платье наизнанку. Разговаривая со мной, он не сводил глаз с этикетки.