Горы высокие... - [93]

Он мне говорил:

«Они должны в школу ходить».

«Ну да, потому что в батраках так тяжело».

«По крайней мере грамотных не так легко будет обмануть».

«Вот я тебе об этом и говорю, а сама думаю, что надо купить удобрений под перец, чтобы урожай собрать получше, тогда можно рассчитывать не только на те крохи, которые тебе платят в асьенде».

«И с семи лет не будем ребят посылать на работу. Лучше пусть в школу ходят, даже если мне и придется их водить. Школа-то совсем не близко».

«Вот и я говорю, что в дожди они ходить не смогут. Даже опасно, когда все заливает и по дорогам потоки текут, будто реки».

«А с перцем я тебе помогу».

Вот так и перебивались мы много лет. А когда создали кооператив, дела немного переменились. Но что удивительно, люди уже не захотели только перцем питаться. Так что я не надорвусь, если понемногу буду растить перчик на продажу дону Себасу.

Если с Хосе что случится, лихо нам придется. Мы будем плакать по нему и постараемся быть достойными его. Пусть не думает, что мы трусливы и забыли все, про что он нам говорил.

«Если со мной что случится, ты знаешь…»

«Ох, подержись лучше за деревяшку. Ты и думать не смей о плохом. Все, что делаешь ты, хорошо…»

«Кто знает, Лупе…»

«Ладно, ладно. Не такая уж я и слабая. За себя постоять сумею…»

«Вот так-то. Смерти нечего бояться. Особенно нам, которые в последнее время так близко ее увидели, столько горя пережили, что и сами удивляемся, откуда силы берутся».

Но как бы ты силен ни был, смерть родного человека всегда трудно перенести.

Тебя мне будет не хватать…

«Все равно, — говорил он мне, — если меня не будет, не падайте духом. Если меня сожрут звери в горах, не плачьте обо мне, потому что покойнику в любом случае уже не больно. И не важно, как кто с жизнью прощается».

Вот видите, он всегда меня подбадривал. Хосе — не наивный человек. Он знает, что делает. Мы самые бедные, значит, мы должны больше всех бороться. Это позволяет человеку вперед идти, вырабатывать, как он говорил, сознание.

Я ему отвечала:

«Вот видишь, Чепе, ты уже меня убеждаешь, что покойник ничего не чувствует…»

«Ясное дело, ничего не чувствует. Это все равно что уснуть. А если перед смертью тебе придется выстрадать жесточайшую агонию, то все равно эту боль ты в могилу с собой не возьмешь. Эта боль остается убийцам, которые мучают людей».

«Ну и нашел про что говорить! О чем бы ты ни толковал, я хотела бы умереть спокойно, будто уснуть, как люди раньше умирали».

«Ты же знаешь, что власти творят. Что они сделали с родными и друзьями! Вот поэтому и надо помнить, что с каждым такое может случиться».

«Да я ничего не говорю…»

«Конечно, всем хочется жить лучше, чувствовать себя спокойнее, не иметь лишних забот. Но это несправедливо. Если не подсолить пищу, все пресным покажется. Так жить не имеет смысла…»

«Я тоже так думаю, хотя и боюсь очень. Но уж если придется кому умирать, так ничего не сделаешь… Вот только не знаем мы, как умирать придется. Как мы родимся, знаем, а как умрем — нет…»

Но не думайте, что мы с Чепе только и говорила что про грустное да печальное. Он мне и истории всякие рассказывал. У него это хорошо получается, совсем как у моей мамы. С шутками да прибаутками, прямо смеяться хотелось.

Больше всего он любил про колдунью вспоминать. Видели бы вы иной раз вечером, как он рассказывает! Все слушают, а кто-то дрожит от страха. Сядет Чепе, бывало, на повозку, закурит самодельную сигару и начинает рассказывать. Особенно он это любил делать в лунные ночи, когда к нам кто-нибудь из друзей заходил. И я тут же с ребятами. Слушать-то я уже не слушаю, а только приглядываю за малышами, чтобы те не очень пугались, обнимаю их, успокаиваю: «Не бойтесь. Такого не бывает. Это все сказки».

А Хосе такой счастливый оттого, что его слушают. Мне больше всего нравилось, когда он в свои побасенки солененького добавлял, как в этой истории с колдуньей. Дело в том, что в нашем селении многие рассказывали, что колдунью видели. Все клянутся чем угодно. Но только у Чепе про нее так красиво получалось. И даже совсем не страшно. Я-то думаю, что все это выдумки.

Ну лучше не думать об этом. На ум все больше неприятности лезут.

Надо за деревяшку подержаться. «И ты тоже подержись», — говорю я Адольфине, Она берется за нее, хотя и не знает зачем.

ЧЕТЫРЕ ЧАСА

Несколько дней назад власти заходили к нам, но я не придала этому значения. Они спросили:

— Живет ли здесь Хосе Гуардадо?

Я рассказала об этом Чепе, но не передала ему все, что они говорили, чтобы его не беспокоить. Я им ответила:

— Да, здесь живет, чего еще нужно?

А они мне:

— Тебе какое дело? Не о тебе, а о нем спрашивают. Или ты глухая, не слышишь?

— Ну тогда будьте здоровы. Что он, чужой мне, что ли? Уж и спросить нельзя!

Они обозвали меня старой дурой, добавили: «И как только земля таких держит?»

— На побережье он. Раньше чем через пару недель не вернется. Давно уехал.

— Ну хорошо. Скажи ему, что разыскиваем его, и пускай не лезет куда не надо. Мы кое-что о нем знаем.

На том все и кончилось. А когда Хосе вернулся, я ему рассказала об этом, а он ответил:

— Преступлений я не совершал. Хотят — пусть приходят. Нам от этого ни холодно ни жарко.