Горы высокие... - [23]

Устроился я не в доме Кинчо Баррильете, а прямо в горах, в шестистах метрах от его дома. Я должен был также создать в этом районе разветвленную сеть из крестьян, сочувствующих партизанам, и установить связь с Тельо, который находился в Синике, а также с товарищем Амадором. Поначалу я не знал, с чего начать работу, потому что опыта в подобного рода деятельности у меня не было. В свое время мне приходилось работать среди строительных рабочих в Леоне, среди медперсонала госпиталей, среди жителей городских кварталов, но работать с крестьянами — такого еще не было. Я плохо знал обстановку и испытывал определенный страх, однако я был уверен, что могу кое-что сделать на этом поприще. И все же я чувствовал себя одиноким — каково человеку остаться одному в горах без радио, без часов, без книг и еды?! Нельзя приготовить себе пищу, нельзя развести огонь, потому что со стороны сразу кто-нибудь заметил бы дым.

С Аполонио я встречался по вечерам, учил его, как привлечь побольше людей на нашу сторону, в каких районах следовало бы усилить нашу пропагандистскую деятельность, давал ему инструкции по сбору информации, потому что в задачу, поставленную передо мной, входило изучение обстановки в казарме Васлала. Именно через Аполонио нам удалось получить необходимую информацию, которая помогла Родриго совершить нападение на казарму Васлала 6 января 1975 года. Каждый вечер я приходил в дом Аполонио, чтобы поговорить с ним. Тем для разговоров было много: кого будем вербовать на нашу сторону, как практически получить надежного союзника, который не подвел бы нас в решающий момент. Он встречал меня, когда уже наступал вечер, примерно в половине седьмого, приглашал пообедать вместе с ним. Мы беседовали, и уже в половине десятого вечера я уходил в свое убежище — крестьяне обычно рано ложатся спать после трудового дня. Целый день я проводил в раздумьях и размышлениях, разрабатывая планы. Спал я в гамаке. Если случайно под рукой оказывалась сигара, я выкуривал ее, прежде чем лечь спать; думал о любимой девушке, о товарищах, об университете, о Субтиаве, о делах Фронта в различных частях страны, о планах ведения партизанской войны.

С семьей Аполонио я очень сдружился. Когда крестьяне проникаются к тебе уважением, ты испытываешь прекрасное ощущение: они любят тебя не только разумом, но и всей душой. Так как они малообразованны и даже кажутся немного дикими, то любят тебя рассудком и чисто инстинктивно. Марта тоже очень полюбила меня, и я сам относился к ней с большой любовью.

Однажды мы с Мартой вышли за ранчо. Светила луна, мы смотрели на небо, усеянное звездами, а звезд было премного, и вот тогда мы стали с ней беседовать о том, что такое звезды, откуда они произошли. Я начал рассказывать ей о других галактиках, о том, что во Вселенной существует не только наше Солнце, но есть и другие звезды, гораздо большие, чем Солнце. Помню, у меня даже вырвалось: «А ты знаешь, есть люди, которые не верят, что Земля наша круглая и вертится». Крестьянка посмотрела на меня с недоверием и вдруг начала смеяться. «Ты чего смеешься? — спросил я. — Так оно и есть на самом деле: Земля круглая и вертится». «Послушай, — сказала она, — перестань дразнить меня». Тут-то я понял, что Марта действительно не знает, что Земля круглая, что она вращается. Я попытался все ей объяснить, но, видимо, мои объяснения не были убедительны, поскольку у меня просто не хватало необходимых знаний.

Затем я возвратился к себе в убежище, где провел еще один день… Иногда я терял счет времени и чувствовал себя одичавшим. В таком состоянии провел я больше месяца. Помню, мне стали сниться эротические сны, я снова стал вспоминать о времени, проведенном с любимой девушкой…

Рассветало, наступал новый день. В течение месяца я старался вооружиться терпением. Слух мой обострился, потому что я не слышал ничего, кроме обычного для гор шума. Я мог различить звук упавшего с дерева плода, падающих на землю деревьев. Звук в горах имеет свои особенности: он один по характеру в самый момент его зарождения и совсем другой — когда начинает приближаться. Человек, который провел много времени в горах, обретает способность различать стук дятла, звук пробегающей белки, хлопки птичьих крыльев, шелест ветвей, колышущихся при прыжках белки, легко улавливает шум дождя вдали или отдаленный гром, шаги людей. Так вот, если вдруг слышишь посторонний звук и он кажется тебе чужеродным, то возникает тревога, мысль о том, что приближаются какие-то люди, и ты замираешь в ожидании. В твоем мозгу скапливаются звуки, начиная с самого слабого, самого неразличимого. То же самое происходит со зрением и обонянием.

12

Я старался не терять времени даром, когда оставался один: делал различные физические упражнения, по вечерам принимался писать отчеты, сочинял стихи, совершал прогулки, тренировал свое внимание. Дел было много, и все же у меня оставалась минутка подумать и о чем-нибудь другом.

Однажды рано утром появился один знакомый мне крестьянин по имени Маргарито в сопровождении какого-то человека, которого я, кажется, не знал. Они проходили мимо того места, где находился я. Оказалось, они шли к Тельо.