Горшок золота - [47]

Прежде чем Тощей Женщине искупить мужа своего яростью, ей необходимо было очиститься жертвоприношением, что именуется Прощением Врагов, и это она осуществила, примирившись с лепреконами Горта – солнце и ветер засвидетельствовали, что она простила им преступление, совершенное против ее мужа. Так она обрела волю направить всю свою злобу на Государство Кары, прощая отдельных людей, что действовали, исключительно подчиняясь нажиму своего адского окружения, а нажим этот и есть Грех.

Разделавшись с этим, она взялась печь три ковриги хлеба себе в дорогу к Энгусу Огу.

Пока она пекла ковриги, дети – Шемас и Бригид Бег – выскользнули в лес рассудить и поразмыслить над необычайными событиями.

Сперва двигались они очень осторожно, поскольку не были полностью уверены, что полицейские ушли совсем, а не прячутся в темных местах и не готовятся выскочить да утащить детей в плен. Слово «убийство» им было едва знакомо, и его диковинность делалась еще диковиннее от того, как близко от их отца оно оказалось. Ужасное слово, и его ужас усиливался от немыслимого соучастия в этом их отца. Что он натворил? Почти все его действия и привычки были детям так близко знакомы – и такие они были обыденные, но вот же нашлось что-то темное, к чему он был причастен, и оно мелькнуло столь же чудовищно и неуловимо, как и вспышка молнии. Дети поняли, что все это как-то относится к другим отцу с матерью, чьи тела вытащили из-под камня у очага, но знали, что Философ тут ни при чем, и сочли убийство ужасным таинственным делом за пределами собственных умственных горизонтов.

Никто на них из-за деревьев не выскочил, а потому вскоре уверенность возвратилась к ним, и они пошли себе дальше более беззаботно. Когда добрались до кромки бора, сверкающий солнечный свет позвал их двинуться дальше, и, чуть помедлив, так они и сделали. Славные просторы и сладкий воздух развеяли их печальные мысли, и очень скоро они уже носились взапуски отсюда туда. Беспечная беготня привела их к дому Михала Мак Мурраху, и там, запыхавшись, они упали отдохнуть под небольшое деревце. То был терновый куст, и дети, усевшись под ним и наконец перестав носиться, смогли вновь осмыслить ужасное положение своего отца. У детей мысль никогда подолгу не отдельна от действий. Они думают в равной мере и руками и головами. Им надо делать то, о чем они рассуждают, чтобы придать замыслу зримость, а потому вскоре Шемас Бег разыгрывал в великолепной пантомиме визит полицейских к ним в домик. Земля под терновым кустом сделалась подом в их лесной хижине, они с Бригид стали полицейскими, и вот уж Шемас в поисках трупов ожесточенно рыл почву широкой деревяшкой. Прокопал он всего несколько дюймов, и тут деревяшка наткнулась на что-то твердое. Соскрести землю с этого предмета удалось очень быстро, и дети с большим восторгом извлекли на свет прелестный глиняный горшочек, наполненный до краев сверкающей желтой пылью. Подняв его, они изумились, до чего он тяжелый. Долго играли с находкой, пропускали тяжелый желтый поток сквозь пальцы и смотрели, как он блестит на солнце. Устав от этой игры, они взялись нести горшок домой, но, добравшись до Горт на Клока Моры, так утомились, что решили оставить горшок у своих друзей лепреконов. Шемас Бег постучал по стволу дерева, как их научили, и через миг наверх выбрался известный им лепрекон.

– Мы принесли вот что, достопочтенный, – проговорил Шемас. Но дальше ничего сказать не успел: в тот же миг, когда лепрекон увидел горшок, он обнял его и зарыдал так громко, что его товарищи всей гурьбой бросились посмотреть, что с ним такое случилось, и добавили своих смеха и слез, и к их хору дети присоединились с сочувственными воплями, и шум небывалой сложности загремел по всему Горту.

Однако недолго предавались лепреконы сей счастливой страсти. Радость их тяжко обрушили память и испуг, а следом в их ушах и сердцах взвыло покаяние, эта пасмурная добродетель. Как отблагодарить им детей, чьего отца и заступника они вручили непросвещенному правосудию человечества? Справедливости, что требует не покаяния, а кары, справедливости, какая постигается по Книге Вражды, а не по Книге Дружества; что именует ненависть Природой, а Любовь – сговором; чему закон – железная цепь, а милость – бессилие и унижение; что есть слепой злодей, навязывающий свою слепоту; что суть бесплодные чресла, клянущие плодородие, каменное сердце, какое превращает в камень поколение за поколением людским; то, пред чем жизнь чахнет в отвращении, а смерть содрогается вторично в своей усыпальнице. Покаяние! Отерли лепреконы несуразную влагу с глаз и радостно заплясали вопреки всему. Ничего тут не поделаешь, а потому любовно покормили они детей и отнесли их домой.

Тощая Женщина испекла три ковриги. По одной дала детям и одну оставила себе, после чего отправились они к Энгусу Огу.

В путь подались хорошо за полдень. Бодрое утреннее веселье оставило их, и в мире господствовало самодержавное солнце, чье величие сделалось почти невыносимым. Почти никакой тени путникам не перепадало, и чуть погодя стало им жарко и томительно и захотелось пить – вернее это все детям, а вот Тощей Женщине, по причине того, что была она тощая, испытания стихиями были нипочем – любые, кроме голода, от которого ни одно созданье не свободно.