Городской мальчик - [58]

Меньше всего Герби хотелось мучить родителей, но ведь как рассуждает самый обыкновенный мальчик – почти как преступник. Он делает то, что заведомо делать нельзя, а поскольку о силах, движущих миром, ему известно далеко не все, наивно надеется, что как-нибудь удастся избежать пагубных последствий. Все мы весьма неохотно считаемся с железной причинно-следственной логикой жизни. В свой срок эта самая логика вмешивается в судьбу преступника – и тот садится в тюрьму, в судьбу мальчика – и тот взрослеет. В обоих случаях имеет место грустная, но необходимая утрата свободы.

Герби лежал на травке под березой на берегу озера, наслаждаясь жизнью в тишине и покое, тут-то его и настиг молниеносно разящий закон причин и следствий. Только что он был зрителем захватывающей кровавой схватки Тарзана с Карафтапом в чудесном подземном мире Муравьиного племени, а в следующий миг оказался в нашем старом черством мире жалким нарушителем, которого за ухо медленно поднимала на ноги цепкая лапа дяди Сэнди.

– Букбайндер, ты почему не на гандбольной площадке? – проскрипел старший вожатый, устрашающе прищурившись на свою жертву.

Герби пролепетал что-то невразумительное.

– А ты знаешь, что тебе позвонили по междугородному телефону и я уже полчаса ищу тебя по всему лагерю?

Это известие сразило Герби наповал, и он действительно повалился бы как подкошенный, если бы дядя Сэнди любезно не придерживал его за ухо. Мечтатель тотчас понял, что мошенничество с «пустыми» письмами раскрыто, и сердце у него разом оборвалось, как обрывается только у виновных, когда их выведут на чистую воду. Озеро вдруг показалось голубее, чем всегда, воздух – душистее, трава – ласковее; имей он сто тысяч долларов, с превеликой радостью подкупил бы старшего вожатого, только бы освободиться, объяснить, что к чему, и загладить свою вину. Провинившиеся взрослые именно так порой и поступают с помощью юриста, если им позволяют средства. Но Герби был провинившимся ребенком и не имел средств, чтобы отвести наказание. Прошлое, скрытое прошлое, канувшее, как утверждают глупцы, навек и без следа, протянуло свою мертвую руку в настоящее, указало синюшным пальцем на Герби и молвило загробным голосом: «Вот он».

Идя в гору с дядей Сэнди, мальчик сбивчиво признался в содеянном. К его изумлению, с каждым шагом, приближавшим их к телефону, старший вожатый все больше смягчался. Когда Герби закончил рассказ о своем злоключении, они стояли рядом с дирекцией лагеря и у дяди Сэнди рот был до ушей.

– Вот что, Герб, – сказал он, – ты поступил довольно глупо, но дети есть дети. Теперь главное – дать знать твоим родителям, что ты здоров и доволен жизнью. Верно я говорю?

– Конечно, дядя Сэнди, – согласился Герби, готовый пресмыкаться от благодарности.

– Ну, тогда давай так им и скажем, а? Насчет писем я уже объяснил, а тебе нужно только убедить их, что ты целехонек и отдыхаешь в свое удовольствие. Вперед.

Они поднялись на крыльцо дома для приезжих и вошли в дирекцию. Это была душная комнатенка, насквозь пропахшая ротаторной краской и заваленная бумагами, схемами и папками. Возле исцарапанного канцелярского стола на стене висел телефон. Крутанув маленькую ручку, дядя Сэнди связался с телефонисткой.

– Теперь мы готовы к разговору, – сказал он и передал трубку Герби. Только мальчик приложил ее к уху, как в раскрытую дверь откуда ни возьмись вплыл мистер Гаусс, улыбаясь самой лучезарной из своих резиновых улыбок, ласково и мерно кивая головой, точно заводной Будда.

Герби услыхал разноголосое жужжание и щелчок, от которого у него чуть не лопнула барабанная перепонка, а потом – отцовский голос:

– Алло, Герби?

– Алло, пап. Вот здорово, что ты позвонил.

– Мама из-за тебя переволновалась. Ты здоров, да?

– Да конечно, пап, все здоровско. Мне здесь очень нравится. Лагерь – вообще, замечательно. У нас тут куча разных развлечений.

Заводной Будда переключился на более высокую скорость и закивал быстрее.

– Ну и отлично, – произнес отцовский голос. – Зря ты посылал нам эти «пустые» письма, сынок. Дядя Сэнди все объяснил. В другой раз, если будешь так спешить, лучше вовсе не пиши.

Герби, в недоумении от этих слов, посмотрел на двоих мужчин, потом сказал:

– Ладно, пап. Я запомню.

Дядя Сэнди объяснил, да не все. Он сказал мистеру Букбайндеру, что мальчики, которые боятся опоздать к отправлению почты, часто так делают, дабы их родители знали, что о них не забыли. Он только не упомянул такую подробность, как обязательность отправлений. Герби догадался об этом, но не имел никакого намерения спорить.

– Ну, хорошо, Герби. А как Фелисия?

– Отлично, пап.

– До свидания, сынок. Вот освобожусь немного, и приедем с мамой вас навестить. Поговори теперь с мамой.

– Здравствуй, детка. – Мамин голос переполняли чувства. – Ты правда здоров?

Вопрос вызвал у Герби раздражение. Неприятно оказаться в шкуре преступника, да такова уж участь мужчины, совершившего проступок; но когда с тобой сюсюкают, как с младенцем, – это невыносимо.

– Ты даешь, мам, как бы я с тобой разговаривал, если бы был нездоров, а?

При перемене его тона голова Будды, дернувшись, перестала кивать и укоризненно закачалась из стороны в сторону.