Городская магия - [3]

И вот тут-то для папы Толи, успешно перевоспитавшего не одно поколение бандитов и прочей мрази, и начался «настоящий кошмар». Прежде всего выяснилось что негодяй этот запросто впадает в состояние при котором совершенно не испытывает боли, и вообще теряет связь с внешним миром — транс — вот как это безобразие называется! — век бы не знать, да вот довелось, — посетовал Папа Толя.

— Да в добавок, — папа Толя оглянулся и перешел на доверительный шепот может летать… ну не летать, а как же это охарактеризовать-то… парить — в общем, находится в воздухе без внешней опоры. Конечно, звучит это довольно странно и даже глупо, но папа Толя неоднократно наблюдал это загадочное явление, причем не один, а в присутствии очевидцев — сотрудников колонии, врача из медсанчасти, своего заместителя и даже Кастанеды. (При упоминании имени великого латиноамериканца Прокопеня привлек все внутренние резервы, для того, что бы сохранить на лице серьезное выражение искреннего сопереживания папы Толиным бедам).

— И кому расскажешь про такое, и кто поверит, кто поможет? — посетовал папа Толя.

После таких событий Анатолий Дмитриевичу, конечно, ничего не оставалось, как передать социально опасного субъекта в руки медицинских работников для признания невменяемым. Что б и речи не шло ни о каких дальнейших квалификациях! — сурово подчеркнул дальновидный папа Толя. После пары месяцев пребывания в специализированной лечебнице, зловредный субъект впал в кому, и был срочно выписан, дабы не портить показатели образцовой больниц фактом своей кончины. Тут-то подлая натура поклонника «Городской магии» и проявилась во всей неприглядности.

Вместо того, что бы с миром упокоится, или, обрадовавшись выздоровлению, заняться честным трудом, тип нанял адвокатов и начал сточить письма в прессу, падкую на дешевые сенсации, и разнообразные инстанции, подобные «Международной амнистии», в которых жаловался на жестокое обращение и суровые условия содержания, лишившие его здоровья — физического и душевного. Папу Толю просто измучили разнообразные комиссии, проверки и инстанции. Но, и с этими тяготами Анатолий Дмитриевич успешно справился бы — ведь, он человек старой закалки, с любым найдет общий язык!

Так нет же — теперь пресловутый Сергей Олегович Головатин — именно так зовут неугомонного экс-уголовника — сколотил общественную организацию, нанял каких-то заезжих политологов и проталкивает в депутаты своего адвоката бывшего следователя областной прокуратуры Костика Монакова. Разгильдяя, бабника и двоечника — между прочим. Папа Толя может с полным правовом так говорить, потому что знает Костика с молодых ногтей, и в академии УВД их даже путали из-за внешнего сходства — ан, поди ж ты… Выдвигаются вот в депутаты по одному и тому же округу. Ну и конечно, Кастанеда, насмотревшись американских фильмов про окружных прокуроров и начитавшись поучительных статей в сомнительных газет, с дружками из продажной молодой генерации, всему этому безобразию потворствует! — папа Толя громко стукнул по столу ладонью, как бы поставив последнюю точку в своей печальной истории.

Изрядно набравшийся в процессе рассказа Прокопеня заплетающимся языком пролепетал, что поможет, всем, чем сможет (хотя совершенно не представлял чем именно можно помочь в противостоянии с самим Карлосом Кастанедой, доном Хуаном и воинами Нагваля и каким-то окружным прокурором!). Анатолий Дмитриевича, тоже изрядно захмелевшего, такое резюме вполне устроило, и облабзав Игоря Николаевича в обе щеки, он отправил его домой на все той же замечательно чистой машине, пообещав завтра снабдить Прокопеню уголовными делами и историей болезни мерзавца Головатина.

Действительно, как только Прокопеня, испытывая легкую головную боль после вчерашних возлияний, вышел поутру, что бы наконец-то провести семинар, его знаком остановил неприметный среднестатистический человек в штатском и молча вручил ему пухлую папку с завязками. Игорь Николаевич автоматически вложил папку в полупустой кейс и отправился проводить действо, гордо именуемое «психологический тренинг».

* * *

Вопреки опасениям Прокопени, публика, собравшаяся на тренинг, выглядела вполне ординарной и не предвещала особых хлопот. Самой бабушки Дарьи среди слушателей не было, и это вселило в Прокопеню, недолюбливавшего профессиональных народник целителей, дополнительною уверенность.

Второй приятной новостью было присутствие среди слушателей длинной девицы из поезда. Она хотела расположиться за одним столом с элегантно и дорого одетым молодым человеком. Сразу охарактеризовать молодого человека Прокопеня затруднился — по дороговизне одежды и аксессуаров, совершенно неуместным на скромном местечковом семинаре, он вполне отвечал наименованию «новый русский». А вот гордая осанка, этнический тип и черты лица заставляли использовать бесконечно широкое определение «лицо кавказской национальности». Да и вел себя молодой человек именно в соответствии с эти последним стереотипом — то есть, не вдаваясь в дискуссию с девицей, просто взял и молча перевесил её стильную меховую курточку на другой стул, и туда же переставил её крошечную сумочку. Девица обиженно захлопала длинными ресницами, но протестовать не решилась.