Города Алисы - [11]

— Откуда ты знаешь?

— Тут при входе нет ни одного запретительного знака. Чтоб мобильный тренькал — нельзя, а с собакой — пожалуйста. Пойдем узнаем!

Алиса в замешательстве вошла в собор. Если бы Филипп хотел ее подставить и посмеяться, то вряд ли бы он шел за нею по пятам вместе со своей свитой.

Играл орган. Причем не торжественно, а прямо-таки с каким-то отчаянием. Туристы на цыпочках перемещались в полутьме и своей неуместностью разрушали магическую атмосферу. Алиса поискала глазами священнослужителя, чтобы уточнить у него, можно ли тут находиться с Соломоном подмышкой. В правой части собора она, наконец, разглядела некое духовное лицо. Но когда это лицо очутилось рядом, то оказалось не духовным, а просто таки дьявольски злобным. Соломон высунул свою мордочку из сумки и одарил служителя собора полным кротости и смирения взором. И тот не вынес умиротворяющего взгляда песика. Наверное, если бы дело происходило пятьсот лет назад, то Алису немедленно сожгли на костре. А так ее окружили личности инквизиторской наружности и оглушительным шепотом погнали из святого места, размахивая для устрашения руками и строя гримасы.

Алиса по пути к свету, который вырывался из дверного проема, пыталась уверить, что у нее не было никаких дурных намерений, и что она как раз и зашла, чтобы уточнить… Но ее никто не слушал. И даже слегка подталкивали в спину. Алиса сгорала от стыда и кипела от возмущения из-за того, что с ней так бесцеремонно обходятся. И этот трус Филипп за нее не заступился. Курносого француза вообще нигде не было. И тут Алиса поняла его коварный план. Он ее убедил в том, что с собаками можно заходить в собор, прекрасно понимая — возникнет скандал. И под шумок они проскользнут на колокольню.

Алиса хотела уйти в отель, чтобы там уединиться и пережить обиду, а потом навсегда покинуть этот вероломный город. Но любопытство одержало победу. Она отошла на край площади к каменной шишечке, что в точности копировала соборные шпили. Помощники Филиппа в костюмах волхвов уже закрепляли трос у основания крестов. Третий восточный царь занимался отвесами. А сам Филипп в проеме колокольни готовил шест, с помощью которого канатоходцы сохраняют равновесие.

Потихоньку стала собираться толпа, обратившая внимание на шевеление в готической выси. Филипп вылез на шпиль и явил миру дар скалолазания. На вершине он схватил одной рукой канат, а другой молниеносно расправил крылья за спиной. Его товарищ спустился по выступам и в качестве промежуточного звена принял снизу шест. И сразу после этого волхв, координировавший ход операции с колокольной площадки, попал в окружение монахов. Они стащили его и принялись угрожающе кричать Филиппу, но он их игнорировал. Игнорировал, ибо парил над миром.

Стихли истеричные женские крики, вызванные шоком от первых шагов брутального ангела, примчалась полиция, прозорливо возникли на месте сенсации фотографы и даже телевидение. Филипп прошелся туда-сюда, немного посидел на тросе и даже прилег. Осмелевшая толпа встретила этот элемент программы овацией. Над собором возник вертолет — по-видимому, оттуда происходило телевизионное включение live.

В какой-то момент Алисе стало жутковато — подул ветер, и крылья, хоть и были совсем маленькими, стали Филиппу серьезной помехой. Кажется, он даже хотел их отстегнуть, но понял, что это опасно. Все вокруг стали громко кричать, чтобы он спускался. Так могли себя вести только люди, не знакомые с Филиппом. Спуститься в минуту опасности значило струсить.

Он гордо постоял на тросе, пока не стих шквал, потом немного погулял и пришел к мысли, что чудо уже в полной мере свершилось. Ничего нового придумать нельзя. Следовательно — ангелу пора возвращаться на землю.

Как только полиция вывела Филиппа из собора, к нему бросились репортеры. Одно крыло у него почти отвалилось — наверное, полицейские помяли, когда скручивали нарушителя.

— Ну что, все сфотографировали? — с вызовом обратился он к журналистам, потом выхватил глазами Алису из толпы и указал на нее. — Я посвящаю ей этот танец над Кельном!

Если бы он был русским, то можно было бы сказать, что бросил шубу с барского плеча. Алисе стало грустно и противно. Все замолчали и уставились на нее… Какая-то вселенская пауза. И тогда она ответила ему.

— Ты ошибся. Я знаю причину, по которой летчики не тронули собор. Настоящую причину! У них просто не поднялась рука — он такой прекрасный!

ПЬЕТА ПОД ШОПИНГ

Предательство — ужасно! Не из-за высокопарной морали, а по вполне житейским мотивам. Если бы Алиса не оставила самым предательским образом Соломона в Москве у папы, если бы ее маленький брюссельский грифон был рядом с нею в Риме, то разве он позволил бы подкрасться сзади какому-то негодяю и разрезать ее сумочку. И ладно бы простую сумочку! Весь ужас в том, что только-только купленную на via Condotti сумочку Kelly Hermes из сиреневого бархата. Купленную в первый день июльских распродаж! И ведь поднялась же рука испортить такую тонкую работу, полную изящества и аристократического вкуса…

Алиса была в полном отчаянии. Не из-за украденного кошелька с тысячей евро, не из-за того, что пришлось позвонить в три банка и заблокировать карточки. Все это ерунда. Главное, что сумочка из-за пореза потеряла товарный вид, а такую же новую купить было не на что. Ее подруга Катя со своим мужем отправилась за город в Castel Romano — специальный шопинг-центр с большими скидками. И приехать обратно они должны были ближе к вечеру, когда магазин закроется, перед самым вылетом в Москву. Безысходность! Алиса вышла на via del Corso, швырнула поруганный ворами шедевр в урну, села у какого-то собора и горько-горько заплакала. Иногда кто-то подходил и предлагал помощь, но она, вымучивая улыбку, отнекивалась. В конце концов собрала волю в кулачок и вытерла слезы бумажными салфетками, на которые вор не позарился. Хотела встать, но ее довольно энергично попросили не делать этого.