Город Желтой Черепахи - [21]

— Значит, ты Пришедший? — помедлив, спросила она. — И зачем же ты ищешь людей?

— Плохо быть одиноким в чужом мире.

Она кивнула:

— Одиноким плохо быть в любом мире. Но ты, как я вижу, не первый день в Городе и уже встречался с людьми? — Вероятно, она имела в виду мою одежду: штаны Лэя, плащ и сандалии, полученные мною в доме Чанси. — Почему же ты не ужился с ними?

— Ну, тому были особые причины…

— Какие? — тут же спросил один из юношей, тот самый, что предлагал мне идти своей дорогой.

— У нас нет оснований доверять каждому встречному. Мы и так проявили легкомыслие, позволив тебе присоединиться к нам, — добавил второй.

— Что ж, у меня нет причин что-либо скрывать.

— Вот и отлично. За беседой время пройдет быстрее. Эхуань, где твои запасы? Итсу, выгляни, посмотри, что происходит снаружи, — распорядилась Шун и, выйдя в центр окруженного стенами пространства, опустилась на земляной, поросший желтоватой травой пол.

Эхуань, передав девушке свой плащ, отошел к глухой стене, сложенной из плотно пригнанных каменных глыб, и принялся копьем раскидывать кучу булыжников у ее основания. Второй юноша исчез в низком полукруглом лазе, ведущем на лестницу.

Едва Шун успела устроиться на плаще, а я как следует осмотреться, вернулся Итсу и сообщил, что погони не видно. Вслед за ним подошел Эхуань, держа в руках небольшой сверток. Усевшись рядом с нами, он распаковал выпачканную в земле холстину и достал несколько кусков вяленого мяса и пригоршни три сморщенных сушеных плодов.

— Итак, ты собирался рассказать нам о себе, — напомнил он, сопровождая свои слова приглашающим жестом.

Рассказ мой занял совсем немного времени. Из восклицаний слушателей я уяснил, что о Се они слыхом не слыхивали, хотя и сами изредка встречали коренных жителей Города, которых осталось, на их взгляд, считанные единицы. О Чанси они не только слышали, но и неоднократно видели как его самого, так и Эрфу, и госпожу Сихэ. Известие о смерти Чанси не произвело на них никакого впечатления, упоминание же о Сихэ изрядно развеселило юношей, из чего я заключил, что имя этой дамы давно стало нарицательным в колонии восточных купцов. В общем, незатейливая история моих злоключений снискала мне полное доверие Шун и ее друзей.

— И что же ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Эхуань, когда я закончил свое повествование.

— Не знаю, — откровенно признался я. Действительно, я как-то не задумывался о том, что буду делать, встретившись с людьми: устроюсь на службу к восточному купцу, вернусь ли к Эрфу или отправлюсь посмотреть, что же представляет собой Лабиринт. — Мне все здесь одинаково чуждо.

— Угу, — удовлетворенно кивнул Эхуань и, переглянувшись с остальными и, видимо, получив их согласие, продолжал: — В таком случае нам по пути. Мы идем к рыбакам и остаемся у них жить. Если хочешь, присоединяйся к нам.

— К рыбакам? Честно говоря, после разговора с Чанси у меня сложилось на их счет не слишком лестное впечатление, — с сомнением сказал я.

— Конечно, а с чего бы вдруг Чанси стал говорить о них что-то хорошее! Эти люди не чета купцам — они не мародерствуют в развалинах Города, не алчут богатства умерших, не бегут в Лабиринт и не развлекаются самоубийствами. Они просто живут, — неожиданно горячо заговорила Шун. — Быть может, их жизнь слишком проста, быть может, она даже сурова, но это жизнь людей, а не крыс-трупоедов. Это нормальная человеческая жизнь, и купцам, развращенным богатством мертвецов, страхом перед Лабиринтом и ожиданием грядущих почестей на родине, она не может нравиться. А нам такая жизнь кажется единственно достойной. Или ты не согласен?

— Я почти ничего не знаю о рыбаках. Слышал только, что они поклоняются солнцу.

— Чего же тут плохого? Лучше молиться Огненной Черепахе, чем Желтой, лучше поклоняться солнцу, власти и богатству, лучше хоть во что-нибудь верить, чем идти в Лабиринт.

— Я гляжу, Лабиринт вам прямо-таки омерзителен!

— А тебе, когда ты на шапу смотришь, тошно не становится? — вопросом на вопрос ответила Шун.

— По-моему, шуаны довольны своим существованием.

— Скотским существованием, во-первых, а во-вторых, шуаны — это лишь переходная ступень к шапу. Не многим удается на ней удержаться. Однажды побывавший в Лабиринте непременно туда вернется. Впрочем, если ты не хочешь идти к рыбакам, уговаривать не будем.

— Нет, отчего же, я с удовольствием, тем более что и на шапу с шуанами, и на купцов я уже насмотрелся. А кстати, отчего это за вами погоня?

Шун на мгновение опустила глаза, потом, гордо вскинув голову, ответила:

— Ты вправе задать этот вопрос. Мы бежали от господина Анью. Он хотел сделать меня своей наложницей, но мои друзья, — она благодарно взглянула на Эхуаня и Итсу, — не допустили этого. Теперь он мертв, и купеческая община выслала погоню, чтобы отомстить нам. По их расчетам, слуги, убивая нас, должны вспомнить, что Закон еще существует и каждого, кто нарушит его, ждет возмездие.

— Это так, — почти в один голос подтвердили юноши, не сводя с Шун влюбленных глаз.

— Так ты идешь с нами?

— Иду.

* * *

— Устали, — сказал Эхуань, прислушиваясь к мерному дыханию уснувших товарищей.