Город заклинателей дождя - [44]

Оскар без особого воодушевления взял книгу, полистал и разочарованно заметил:

– Какая-то чепуха. Здесь нет даже толковых картинок!

– Нет, – продолжала настаивать Шарлотта, – прошу тебя, открой страницу двести двенадцатую. Там говорится о конкистадорах Франсиско Писарро и падении инкской державы…

Оскар вздохнул. Хорошо, если в этом «бедекере» не просто перечисляются сухие факты. Гораздо больше его интересовали описания кровавых сражений и погони за сокровищами.

Он уже собрался взяться за чтение, когда его взгляд упал на Элизу, которая за все это время не произнесла ни слова.

– Элиза! – окликнул он.

Ответа не последовало.

Темнокожая женщина сидела на камне чуть поодаль, крепко зажмурившись и сжимая в руке какой-то предмет, отливающий металлическим блеском.

Оскар присмотрелся: в руке у Элизы была фотографическая пластина!

23

Гарри Босуэлл беспокойно метался во сне.

Только что ему снился дом – его собственный небольшой коттедж с крохотным садиком в Нью-Джерси. Симпатичная соседка весело помахала ему рукой из-за ограды. Внезапно краски поблекли, контуры расплылись, и перед ним предстала совершенно иная картина.

Он снова находился в ущелье Колка, в самом начале своего пути – еще до того, как ему удалось наткнуться на Небесную тропу. Местность вокруг выглядела, как развороченное кладбище, а расколотые каменные глыбы гигантской осыпи походили на могильные плиты.

Этот пейзаж вселял безотчетный ужас. Еще совсем недавно он пробирался через густой горный лес, но внезапно всякая растительность исчезла. Перед ним расстилалась абсолютно голая горная котловина. И едва он собрался пройти немного вперед, чтобы разведать дорогу, как позади раздалось жалобное ржание, в котором слышалась мука.

Его мул!

Обычно мул, навьюченный припасами и фотографическим оборудованием, плелся за Босуэллом, иногда отставая, если ему попадался пятачок почвы, покрытый травой. Но сейчас, судя по ржанию, случилось что-то серьезное. Возможно, животное ранено или вывихнуло сустав.

Вопли мула не утихали, и когда Гарри наконец его отыскал, подтвердились его худшие опасения. Животное оступилось, а его задняя нога угодила в расщелину скалы. Морда мула была покрыта пеной, обезумевшие глаза вращались, словно он умолял хозяина не бросать его в беде.

– Вот так дела! – воскликнул Босуэлл. – Что это ты тут затеял, парень? Ну-ну, не паникуй, наберись терпения, сейчас я тебя вытащу.

Это, однако, оказалось не так просто, как на первый взгляд. Нога мула прочно засела в расщелине до самого бедра, а ее насмерть перепуганный владелец так паниковал, что фотографу то и дело приходилось уворачиваться от беспорядочных ударов передних копыт. Лишь с третьей попытки ему удалось освободить животное из каменной ловушки. Обследовав копыто и лодыжку мула, Гарри обнаружил несколько внушительных ссадин, но все кости оказались в целости.

Измученный, взмокший, он опустился на землю, вынул из седельной сумки флягу и сделал глоток. Он уже завинчивал крышку фляги, когда в его поле зрения оказался камень, торчавший рядом с расселиной. На нем были нацарапаны странные знаки.

Да знаки ли это? Он поднялся, сделал несколько шагов к камню и принялся очищать его от пятен лишайника и пыли. Теперь окончательно стало ясно, что перед ним – не случайные царапины, возникшие при очередном камнепаде.

Гарри вынул записную книжку и начал срисовывать символ за символом. А когда закончил, что-то глубоко внутри подсказало ему, что он стоит на пороге открытия.

Какого? Пока он не знал. Но символы на камне уже начинали говорить.

Босуэлл достаточно долго прожил в Перу, чтобы изучить кечуа – язык, которым владели почти все перуанские индейцы. Это было своего рода «межплеменное» средство общения. Но кечуа был разговорным языком, письменности на нем не существовало, если не считать письмом кипу – особую форму сохранения важных сведений с помощью комбинаций узелков и петель на нитях, свисающих со специально для этого предназначенного ожерелья.

Символы, которые он срисовал в свой блокнот, как две капли воды походили на кипу, только высеченные на камне. Гарри не был специалистом по узелковому письму, но и он сумел понять, что речь здесь идет о тропе, ведущей в небеса.

В этом что-то было. Небеса небесами, но, может быть, знаки указывают путь к никому не известной крепости инков, укрытой в здешних горах? С другой стороны, он был готов отправиться куда угодно, лишь бы поскорее убраться из этой мертвой долины.

Он снова присмотрелся: знаки образовывали некую систему, некоторые из них указывали на ориентиры – скалы определенной формы, и определяли последовательность, в которой надлежало передвигаться от ориентира к ориентиру.

Памятуя о несчастном случае с мулом, он с величайшей осторожностью двинулся в направлении, которое указывал первый символ. Шаг за шагом, в глубокой сосредоточенности, чтобы не совершить малейшей оплошности.

Так прошел час, и тропа, и заполненная обломками котловина остались далеко позади. Теперь он поднимался по пологому склону горы – навстречу неведомому…

Гарри Босуэлл открыл глаза. Его дыхание было прерывистым, сердце билось вдвое чаще обычного, кожу покрывал липкий пот. Под собой он чувствовал твердые доски спального настила, тьма вверху скрывала потолок его темницы. При этом он чувствовал себя так, будто кто-то чужой побывал у него в голове и рылся в его самых сокровенных мыслях…