Город в песках - [5]
Было уже около половины второго. Водитель куда-то исчез; все тот же старик объяснил нам, что вести машину сюда из Коринфа очень, очень трудно и водителю необходимо как следует поесть и выспаться перед обратным рейсом. Мы снова заняли свои места в очереди на солнцепеке и принялись ждать. Примерно через час прошел слух, что водитель все еще спит и вряд ли захочет сегодня вернуться в Коринф. Зато завтра рано-рано утром — Proi, proi! Мы вернулись на постоялый двор.
«Рано-рано утром» — оказалось в 11.30. Мы присоединились к толпе, осаждавшей автобус. Наконец битком набитая машина — я подумала, что это опасно, — тронулась в путь и загромыхала по камням мостовой. Маленькое Софико навсегда скрылось из виду, Я заметила не без тревоги, что многие женщины крестились, входя в автобус.
— У них имеются на это все основания, — сказал Джон. — Но водители в этой местности — мастера своего дела. Можете не волноваться, пока не заметите, что я дрожу.
От его слов мне не стало легче. Кажется, — почти всю дорогу машина мчалась вниз с горы с головокружительной скоростью, делая крутые повороты у самого края пропасти и перескакивая через осыпи, то тут, то там преграждавшие нам путь.
Как-то вдруг опять появилось море. С большой высоты нам было видно, как оно омывает Коринфский перешеек с обеих сторон. Где-то вдали на северо-востоке, над Афинами возвышались горы Гиметт; на северо-западе же, за бирюзовыми с белыми гребнями волнами Коринфского залива, на фоне ярко-голубого неба сверкали снежные вершины Парнаса.
Мы описали полный круг и вернулись к исходной точке нашего путешествия, а спустя несколько часов простились с Орестом на маленьком перроне в Коринфе. Нам повезло — буквально в последнюю минуту мы успели сесть в единственный поезд, отправлявшийся в тот день в обратный рейс вокруг побережья в Афины, и вовремя заняли свои места на пароходе.
— В будущем году Крит, — крикнул нам вслед стоявший на причале Пирея Джон, когда судно медленно выходило из гавани.
В будущем году Крит! Так, значит, не все еще кончено, я вернусь в этот волшебный край горячего солнца и снежных вершин, край моря, красной земли и напоенного ароматом меда воздуха! Мне еще предстоит бродить по его долинам и взбираться на его горы. Эта надежда служила нам утешением всю дорогу на север, она согревала нас, когда Хилэри и я высадились на берег в Венеции: вся засыпанная снегом, она была непривычно черно-белой. Дрожа от холода, мы кутались в пальто; маленькая моторная лодка доставила нас с корабля на пристань; она плыла, пыхтя, по гладкой темной воде, мимо безмолвных стен, запертых дверей и решеток, под опустевшими мостами в фантастическом серебристо-белом наряде из только что выпавшего снега; четкие контуры мостов вырисовывались как на гравюре. Сухой блеск египетского солнца, сияние греческой весны — каким далеким казалось все это теперь! Мы ехали все дальше на север.
В Лондоне было сыро и холодно. Но не только погодой объяснялось мое плохое настроение. В эти первые дни, когда дул пыльный ветер или шел грязный дождь, а уличная толпа была так безлика и все куда-то спешили, на Оксфорд-стрит появились тележки с первыми весенними цветами: букеты желтых мимоз, маленькие тугие букетики нежных анемонов и веселые груды тюльпанов. Я не могла без боли в сердце глядеть на анемоны: в памяти вставали зеленые луга возле оливковых рощ, где какой-то греческий бог рассыпал мириады драгоценных камней и так оставил их в траве. Нет, дело было не только в погоде: как-то в «Таймсе» появилась короткая заметка о сильном землетрясении в Греции, в результате чего полностью разрушено маленькое селение Софико на северо-востоке Пелопоннеса. К тому же меня огорчили новости, которые я узнала, выйдя на работу. Усиленно поговаривали о необходимости строжайшей экономии средств и сокращения расходов, по меньшей мере в течение ближайших нескольких лет. Раскопки в Тель-Амарне почти наверняка будут прекращены; в этом случае лондонская контора вряд ли станет держать двух секретарей.
До чего же глупо было с моей стороны вообразить, что эта чудесная жизнь может продолжаться до бесконечности. Лондон — Египет — Греция; Лондон — Египет — Крит; Лондон — Египет — куда еще? Нет, с этим покончено; мне не мешает поискать обычную секретарскую работу, и, если мои занятия в промежутках между двумя ежедневными поездками в метро в часы пик не будут слишком нудными, следует считать, что мне повезло. А почему бы и нет? Что дает мне право претендовать на нечто большее, чем обычная работа секретаря? Вероятно, я слишком избалована необыкновенной удачей и ослеплена лучами солнца. В будущем году Крит? Как бы не так! С этим покончено навсегда.
Глава вторая
Промелькнули последние недели моей работы в лондонской конторе. Запыленные листья платанов на Тэвисток-сквэр поникли от летней жары; они уже начали приобретать свой осенний коричневый цвет. А я все еще продолжала нехотя читать объявления под рубрикой «требуются секретари». Нужны были секретари, тактичные, веселого нрава, секретари-бухгалтеры, секретари, умеющие водить машину, чесать собаку, править корректуру на гэльском языке или выводить на прогулку членов семьи, страдающих различными маниями.
Необычна историческая судьба древнеегипетской царицы Нефертити. Супруга фараона-реформатора Аменхотепа IV, называвшего себя впоследствии Эхнатоном, она была не только современницей, но и, по-видимому, активной участницей важнейших событий политической и культурной жизни Египта на рубеже XV и XIV вв. до н. э. Однако на протяжении тридцати трех веков ее имя было забыто. И даже после того как примерно полтора века назад в результате гениального открытия французского ученого Ф. Шампольона нам стали понятны древнеегипетские письмена, о ней упоминали довольно редко и обычно в трудах, предназначенных для сравнительно узкого круга специалистов.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.