Город, в котором оживают кошмары - [7]

В день операции с самого утра Ящер, как мог, изображал на практически неспособном к мимике лице маску скорби из японского театра кабуки. Все буквально валилось и него из рук. На фоне Шагдара, кипевшего идеями о злоумышлениях таинственного Себека, Абдельджаффар выглядел воплощением самого уныния. После бесплодного катания по мастерским, копания в одних и тех же файлах и очередного безрадостного отчета, Ящер заявил:

— К чертям все собачим. Надоело мне сегодня работать.

— А парень, который что-то там знал о доме Себека? — удивленно поднял брови напарник. — Или завтра его поищем?

— Да толку то… Министра тоже долго искали, а его самого, оказалось, обчистили. Залетные это, приезжают, уезжают. Только как вот в базу данных лезут, вот вопрос…

— Из Промзоны они.

— Если так, то мы вообще попали. Там среди складов и корпораций увязнешь, как в болоте. Тут войска будет впору вводить. Хрен сними со всеми. Пойдем пива выпьем, рабочий день кончится через двадцать минут.

— Не, я не могу. У меня сегодня планы.

— Да какие планы! Выпей с напарником хоть раз. Еще пара таких дней как сегодня, и меня обратно отошлют. Ты говорил про кафешку у голографического театра, там старая восточная кухня вроде бы.

— Да, рецепты еще с человеческих времен. У тебя желудок то выдержит?

— Желудок у меня вполне человеческий. У меня же отец с востока, я с детства все такое ем. Поехали, закажем что-нибудь в казане.

— К театру? Поехали, хрен с ними, с планами.

Они прокатились по залитыми оранжевыми лучами улицами, сначала среди зелени аллей старого города, затем мимо девятиэтажных офисных и торговых зданий. Между двумя такими стеклянными коробками стоял кинотеатр, построенный еще в двадцатом веке, который теперь был переоборудован в голографический развлекательный центр. Рядом с ним в переулке была небольшая летняя кафешка с зеленой вывеской с названием арабской вязью. Офицеры припарковали свой мотоциклы на площадке, отгороженной от дороги зеленым металлическим заборчиком, причем Ящер не только не включил блокировку, но, дождавшись пока Шагдар пойдет занимать столик, привел в боевой режим оружие, незаметно для чужих глаз вмонтированное в черный корпус железного коня. Несмотря на рабочий день, свободны оказались всего два столика, Фар выбрал тот, что поближе к выходу. Шагдар вернулся, проверяя вставленный в ухо динамик микромобильника. Следом на прозрачных пластиковых тарелках подали заказ — коровьи легкие, печень, сердце и почки, обжаренные в масле. Офицеры приступили к трапезе, во время которой Фар постоянно поглядывал на подворотню на улице напротив. Напарник умудрялся, не переставая, болтать с набитым ртом.

— Между прочим, Ассоциация травоядных гуманоидов устраивает акции против использования свиней и коров в качестве пищи…

— Маммолоиды. Правильное название мутантов с качествами животных млекопитающих — маммолоиды, — включился в беседу Ящер, дожевав последний кусок. — Просто такое название какому-то социально активному идиоту показалось неблагозвучным. И они добились объединения их и людей в один научный термин.

— А тебя не волнует, что рептилоидов не относят к людям?

— Меня? Нет. Как ты меня не назови, я все равно останусь рептилоидом. Я такой, какой я есть: частично хладнокровный, во многом не эмоциональный. Сырое мясо, правда, не люблю, в отличие от многих моих собратьев.

— Человеком считается быть престижно. Другие млекопитающие, рептилии это тоже почти люди. Мне не нравятся инсектоиды. Они вообще полностью насекомые, только с разумом. Общаться то могут только через репродуктор, а порой занимают высокие должности. Ошибка эволюции — таракан начальствует над человеком. — Шагдар злобно усмехнулся.

— А ты прямо такой хороший, и вынужден жить под их гнетом, — саркастически ухмыльнулся Ящер. — Сколько же во всех вас комплексов! Одни ничего не пытаются добиться, зато очень гордятся тем, к чему не приложили никаких усилий — родились человеком. Тоже мне подвиг! Другие настолько поверили, что они полное дерьмо, что теперь себя стесняются и всячески пытаются приравнять себя к идеалу, названия меняют и тому подобная глупость. Вон видишь надпись? — Фар указал на голограмму у бара. — «У наших предков в этот день был религиозный праздник…». У чьих предков? У твоих — был. А мои ползали в это время в густой траве. Это не делает меня чем-то хуже тебя. Римляне древние тоже считали другие народы грязными варварами. В итоге римлян не осталось, а варвары развили цивилизацию до выхода в космос…

— Ой, не напоминай про отца, а? Он меня со своими римлянами задолбал, теперь ты еще, — сморщился монгол. — Нудный ты порой…

— А я и не цирковой артист, чтобы со мной всегда было весело. Смотри вон лучше сюда…

Ящер указал на небольшую подворотню, с которой не спускал глаз во время ужина. Пару минут назад там припарковалась серебряная элашка модели «Данциг», практически плоская, с обтекаемыми формами, похожая на летающую тарелку с двумя турбинами по бокам. Шагдар перестал жевать и прищурился, пытаясь ее рассмотреть, затем на лице отразилось удивление. В это время к машине подошел парень в бежевой футболке, достал из кармана небольшую электронную панель. От пары нажатий на экран панели, элашка запустила турбины и открыла дверь. Парень запрыгнул туда, от этого места начала отлетать другая неприметная элашка, из которой вышел похититель. В момент, когда «Данциг» двинулся с места, Фар побежал к мотоциклу. Следом, сбивая стулья, бежал напарник.