Город Солнца - [70]

Вблизи оно оказывается удивительной монолитной стеной из вулканической породы; стена покрыта глубокими впадинами и пустотами, образованными еще в расплавленном состоянии, и имеет форму полукруга. Я взобрался на нее и взглянул вниз. Ее задняя сторона плавно спускается вдоль берега острова; похоже, что волна лавы выплеснулась на него и, достигнув вершины, образовала гребень, а затем, отступая, закристаллизовалась.

Я оборачиваюсь и смотрю на Антонио. Он стоит лицом на запад, спиной ко мне; и я вижу еще одну достопримечательность этого места. Это каменный стол.

В тридцати ярдах от священной скалы на четырех гранитных блоках, погруженных в землю, лежит гранитная плита. Ее толщина равна двум футам, и она имеет неправильную форму, зато идеально гладкая. Еще четыре каменных блока лежат возле стола — они, очевидно, обозначают четыре направления; да, так и есть, притом с высокой точностью.

Час дня. Я спускаюсь со скалы и подхожу к каменному столу. Антонио смотрит на Солнце.

Его голос слышен словно издалека:

— Давайте встретимся здесь после захода Солнца. — Какое-то время он покачивает головой, затем цитирует популярное изречение теоретической физики: — Если долго путешествовать (он говорит, ни к кому в частности не обращаясь), то в конце концов возвращаешься туда, откуда начал свой путь.

*17*

Второе утро на Острове Солнца. Один на берегу в нескольких сотнях футов ниже места благородной драмы, происходившей прошлой ночью.

Солнце только что взошло с другой стороны острова. Через несколько минут оно достигнет каменного стола и озарит мое любимое место — песчаную бухту в западной части острова. Небо загорается, по нему плывут несколько оранжевых предрассветных облаков.

Наша лодка пришвартована в пятидесяти футах от берега, ее якорь укреплен на берегу. Она заберет нас отсюда, когда мы завершим то, ради чего приехали. Наш капитан, должно быть, обошел вокруг острова; ночевал он на борту. Его голова торчит над рубкой, он энергично машет рукой. Вчера я плавал здесь; вода была ледяной даже в знойный полдень. Наверное, я повторю заплыв, если будет время…

Скоро мне придется возвращаться на гору. Вчера в полдень мы добрались до священной скалы и каменного стола, а затем расстались. Я спустился сюда, а Антонио скрылся в развалинах первобытного Храма Солнца, прилепившегося к западному склону в ста футах от каменного стола. Он хотел побыть один. Это его путешествие, и он знает, что я об этом тоже знаю. У него свой план, и он знает, что, несмотря на мое любопытство и подозрения, я беспрекословно последую за ним.

Итак, я поплавал, улегся на пляже и заснул. Проснулся, когда Солнце окрасило в четыре цвета мир вокруг меня. Свой сон я не помню.

Прошедшая ночь не была слишком темной, так как через час после захода Солнца взошла полная луна и залила всю местность ярким серебристым светом.

Антонио разложил свою теза на восточной стороне. Он сделал четыре dеsрасhоs — приношения в виде кукурузы, коки, рiscо и семян kiwichi на маленьких кусках коры, которую ему дала Ла Маскадора де ла Кока. Он разложил их вокруг стола по всем четырем направлениям, приблизительно в десяти футах за каждым из четырех каменных «стульев».

После восхода луны Антонио обратился к Четырем Сторонам, Матери Земле, Отцу Солнцу, Виракоче. Это было обычное обращение, не такое эмоциональное, как в Силлустани, но произнесенное с чарующей глубиной.

Мы только что медитировали. Мы сели на каменные стулья вокруг стола. Нагретый за день каменный стол постепенно остыл, и в конце концов стало прохладно, затем холодно. Это была его церемония, я ничего не делал, лишь сосредоточился, очистил ум и следил за Антонио. В сущности я просто сидел на этом острове на вершине мира и наблюдал за движением луны и звезд по небу.

Произошло два события. Антонио несколько раз пересаживался с места на место. Он вставал и поджигал dеsрасhо спичкой, затем садился на новом месте. Хотя его место не соответствовало определенному dеsрасhо, мне удалось понять, что существовал определенный порядок занятия мест, но объяснить его я не могу.

Необычное состояло в том, что в течение ночи в ярком свете луны мне не раз казалось, что вокруг стола нас четверо. Иногда я видел Антонио сидящим напротив меня и ощущал двух других с обеих сторон; иногда мне казалось, что я смотрю на себя самого, сидящего напротив. Это было трудноуловимо и фантастично, но незабываемо.

Там было еще что-то. Кажется, я испытал чувство сопереживания. Были мгновения — такие естественные, что об этом трудно писать, — когда я был переполнен чувством свершения и благодарности. Временами, и неоднократно, когда мое сердце так переполняла благодарность, что грудь распирало от чувств и у меня вырывался вздох, я поднимал голову и видел в том месте, где останавливался мой взгляд, падающую звезду. Меня это удивляло, и я долго смотрел в небо, ожидая очередного падения. Но ни в одном из четырех квадрантов неба ничего не происходило. Однако позже, когда я снова был полон чувств и поднял глаза к небесам, еще один метеорит врезался в атмосферу и прочертил в ней след. Это повторилось снова, когда мы уже завершали обряд. Если аупi можно ощущать, то я теперь хорошо знаю, что это такое.