Город призраков - [29]
— Ну и? Дождались?
Угрюмый криво усмехнулся.
— Да уж. Дождался. Его труп.
— Странно. Очень странно. И за это время вы не увидели ничего подозрительного? Ведь кроме вас там должен был быть еще кто-то, черт побери! Кто убил адвоката! Если конечно исключить вас! — Вано приблизился к Угрюмому и пристально на него посмотрел. — Это же невероятно! Чтобы вы ничего не видели! Его душили, понимаете, душили! Он должен был издавать хоть какие-то звуки!
— Возможно, он кричал, стонал, я не знаю! — выкрикнул Угрюмый. — Я был недалеко от входа и мог не услышать, что происходит в заднем крыле усадьбы! Ради Бога, не путайте меня! Я и так запутался по уши!
Он перевел дух. И уже ровным голосом продолжил. Его лицо вновь стало непроницаемым и холодным.
— Я ждал адвоката. И мне показалось странным, что его долго нет. За это время он мог уже десять раз вернуться. И я решил уходить…
— Почему же вы не ушли? Насколько мы знаем, труп нашли не у входа в сад. А гораздо левее. Значит все-таки что-то привлекло ваше внимание?
Угрюмый с шумом вздохнул. И уже без разрешения, скорее машинально, вытащил сигарету из моей пачки. Его руки слегка дрожали.
— Я действительно уже уходил… Но услышал позади себя шум. Не стоны, не крики. А просто какой-то шлепок о землю. Словно что-то упало. Я не знаю… я ни о чем тогда не думал. Возможно, какие-то мысли пронеслись в голове. То ли это моя дочь еще здесь шастает, то ли где-то меня поджидает адвокат. Я не знаю, но я мигом бросился на звуки. И тут я увидел его…
— Труп? — заключил Вано. — Или кого-то еще?
Угрюмый отвел взгляд. Наморщил свой лоб.
— Или кого-то еще, — повторил он. — Я ничего не могу утверждать. Но мне показалось, что за угол промелькнула чья-то тень. Нет… Я утверждать не могу…
— Опять привидения, — усмехнулся Вано.
Угрюмый вздрогнул. И изменился в лице.
— О чем вы, не понимаю?
— Да так… Ваша дочь нам рассказывала о каких-то привидениях.
— О Боже! Не слушайте вы ее! Она давно верит в эти сказки! Она ужасная фантазерка!
Угрюмый очень разволновался. Значит, какие-то приведения все-таки есть.
— Хорошо, пусть сказки, — согласился я на всякий случай с Угрюмым. — Но эта тень… Возможно, вы заметили какую-то деталь одежды. Ну, я не знаю, шарф, шляпу, плащ или еще что-нибудь?
Глаза Угрюмого сузились, он нахмурился и решительно ответил.
— Нет, я ничего не заметил. И это все, что я могу вам сообщить.
Эта решительность была чрезмерной. И наводила на мысли, что он что-то не договаривает.
В кабинет заглянул Гога Савнидзе. И дал понять, что свидание подошло к концу и что в любом случае он позволил нам слишком многое. Что ж, на сегодня было достаточно, и мы с Вано направились к выходу. У дверей я резко оглянулся. Угрюмый сидел, сцепив руки перед собой и сосредоточенно вглядывался в пол.
— Да, кстати, а вы не знаете, зачем вы понадобились адвокату в этот вечер?
Он вздрогнул. Он не ожидал этого вопроса. А возможно, этот вопрос просто перебил его мысли.
— Зачем? Понятия не имею.
— И все же. Говорят, в последнее время вы были с ним в приятельских отношениях.
— Говорят, — хрипловато протянул Угрюмый. — В этом городе слишком много говорят. Впрочем, пожалуй, именно поэтому адвокат в последнее время проникся ко мне симпатией. Он тоже любил много поговорить. И из разговоров выстраивал целые теории. И если хотите, он использовал меня, как подопытного кролика. В городе я единственный человек с дурной репутацией. Вот он мною и заинтересовался. Если хотите, я был примером падения человека. И не удивился, если бы следующая лекция была целиком посвящена мне. Психология заблудшей овцы.
Я кивнул. Его объяснение на сей раз меня вполне устраивало.
С Гогой мы перемолвились несколькими фразами. Он куда-то спешил по неотложным делам. Хотя какие могут быть неотложные дела в таком месте? Если самое ужасное дело уже свершилось. Почему-то шефа милиции не заинтересовало, что именно нам рассказал Угрюмый. И у меня вновь закрались подозрения, что он уже все прекрасно знает. Похоже, жучок в кабинете все-таки был.
— Удачи вам, — хитро подмигнул Гога, выпроваживая нас из прокуратуры. — Надеюсь вы докопаетесь до истины.
Почему он взваливал на нас раскрытие истины — оставалось загадкой. Сомневаюсь, что ему самому не хотелось купаться в лучах славы. А возможно, это был просто хитрый ход тупого начальника: выжать из нас все что можно, и, отправив ко всем чертям, увенчать себя лавровым венком победителя.
Выскочив на свежий воздух, мы тут же наткнулись на редактора местной газеты Сенечку Горелова. Конечно, здесь был совершенно другой мир. Тихий и спокойный. Мир, так с первого взгляда не похожий на нашу бестолковую, сумасшедшую столицу. Но со второго, более проницательного взгляда, и ослу становилось понятно, что этот маленький мир — только копия большого. Те же хитрющие блюстители закона, те же пронырливые журналисты, вынюхивающие жареное, те же подозреваемые, отрицающие свою вину. Пожалуй, только горожане были другими. Им была свойственна мораль, приближенная к идеалу. И оттого они становились похожими на картонных персонажей. Сенечка Горелов в этом отношении выгодно отличался от всех них.
Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.
(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».
Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
«…– Жаль, что все так трагично, столько напрасных жертв на той войне. Все так нелепо, – сказал дворник. – Хотя что с нашего человека возьмешь. Ни разума, ни терпения. А ведь все наша темнота, забитость. А все – наше невежество. Все бы бунт сотворить, «бессмысленный и беспощадный». Все нам кровушки подавай… Плохо мы людей знаем, ох, плохо. Да, с денег все начинается. Ими все и заканчивается. На всей земле так. И наша родина – не исключение.– У нас с вами, господин Колян, разные родины. Наша пишется с большой буквы, – Петька пристально посмотрел на дворника, и тот поежился под жестким взглядом…».
Впервые опубликованав авторском сборнике «Улица Вечерних услад», 1998 г ., «ЭКСМО Пресс».
Повесть впервые напечатана в 1994 г. в литературном журнале «Юность», №5. Вышла в авторском сборнике: «Улица Вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.
Если весь мир – театр, то балетный театр – это целый мир, со своими интригами и проблемами, трагедиями и страстями, героями и злодеями, красавицами и чудовищами. Далекая от балета Лиза, живущая в Турции, попадает в этот мир совершенно случайно – и не предполагает, что там ей предстоит принять участие в расследовании загадочного убийства и встретиться с любовью… или это вовсе не любовь, а лишь видимость, как всё в иллюзорном мире театра?Этот роман не только о расследовании убийства – он о музыке и о балете, о турецком городе Измире и живущих в нем наших соотечественниках, о людях, преданных театру и готовых ради искусства на все… даже на преступление.
В номере:Денис Овсянник. Душа в душуИгорь Вереснев. Спасая ЭрикаОксана Романова. МощиТатьяна Романова. Санкторий.
Каждый думает, что где-то его жизнь могла бы сложиться удачнее. Такова человеческая натура! Все мы считаем, что достойны лучшего. А какова реальность? Всегда ли наши мечты соответствуют действительности? Не стоит винить свою Родину во всех бедах, свалившихся на вашу голову. В конечном счете, ваша судьба находится исключительно в ваших руках. В этом остросюжетном детективе перед читателем открывается противоречивая Америка, такая соблазнительная и жестокая. Практичные американцы не только говорят на другом языке, но они и думают по-другому! Как приспособиться к новой жизни, не наляпав ошибок? Да и нужно ли? Данный детектив входит в серию «Злополучные приключения», в которых остросюжетная линия тесно переплетена с записками путешественника и отменно приправлена искромётным юмором автора.
Загадка сопровождает карты Таро не одну сотню лет. А теперь представьте колоду, сделанную из настоящего золота, с рисунками, нанесенными на пластины серебром. Эти двадцать две карты смело можно назвать бесценными. Стоит ли удивляться, что того, кто владеет ими, преследует многовековое проклятие…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.