Город, над которым не светит солнце - [27]

Глава 6

Дорожка, идущая через поле, приводит их на главную улицу посёлка, и, прочитав название на чёрно-белой облупленной табличке, которая висит на углу пятиэтажного дома, капитан не удивляется – улица Ленина есть в каждом уважающем себя российском городе. Они входят в посёлок, и Хромов сразу замечает, что Озёрный словно каждым кирпичиком кричит о своём одиночестве. Кажется, что городок брошен как подросток в разгар юношеской любви. Ни в одном доме не горит свет, на улице не слышны звуки машин, голоса людей. Но, с другой стороны, сейчас почти три часа ночи, так что не стоит ждать, что сию минуту выскочат местные жители и будут с фанфарами встречать полицейских из Санкт-Петербурга.

Они идут по широкой улице Ленина. Справа от сыщиков тянется вереница облезлых пятиэтажных домов, слева уныло располагаются двухэтажные деревянные избы и покосившиеся заборы. Только сейчас капитан замечает, что они идут прямо по проезжей части, но мимо не едет ни одного автомобиля. Более того – нет ни единой машины, припаркованной у тротуара. Хромов уходит с дороги на пешеходную дорожку. Стажёр за ним.

– Борис Николаевич, – произносит шёпотом Роман и осматривается. Капитан слышит его очень отчётливо, этот шёпот оказывается самым громким звуком в Озёрном. – Что-то не нравится мне тут.

– Чем же не нравится? – спрашивает Хромов, но уже знает ответ: этот город не нравится пустотой.

– А вы оглянитесь, – стажёр выходит на центр улицы Ленина и разводит руки в стороны, заговорщически смотрит на капитана и начинает орать во всё горло: – Лю-ю-юди! Ау-у-у! Меня кто-нибудь слышит? – он стоит посередине проезжей части с разведёнными в сторону руками и смотрит на капитана. Но в ответ не доносится ни единого звука. Не лает ни одна собака, хотя загородные псы реагируют на любое ночное шуршание.

– Ладно, не ори, – Хромов закуривает и заходится в мерзком кашле. – Посёлок небольшой, спят все. А мы тут разорались. Идём.

Капитан надеется, что он прав и Озёрный просто спит, но трещины на асфальте и отсутствие хотя бы одного-единственного горящего окна вызывают чувство обречённости. Будто что-то случилось, и люди в один миг ушли из посёлка. Но это всё бред сивой кобылы, ведь он звонил в этот город. Да, связь была отвратительная, но кто-то снял трубку. Ответил. Хромов вынимает смартфон, листает список вызовов и находит номер местного отдела полиции. Набирает номер, но в ответ долгая, мучительная тишина. Даже гудки отсутствуют. Борис смотрит на экран и видит, что индикатор сигнала пропал. Убирает смартфон в карман.

Опер и стажёр подходят к перекрёстку, капитан читает название улицы: Большевиков. На пересечении двух «коммунистических» улиц стоят светофоры, но они не работают. Даже ночной режим не включился. Хотя по внешнему виду можно догадаться, что включались они последний раз очень и очень давно. Цветные стёкла разбиты, а три светофора из четырёх покосились. Да в таком маленьком посёлке светофоры в принципе и не нужны. Борис и Роман так и стоят на перекрёстке, как дети, которые боятся переходить дорогу без взрослых.

– Куда дальше, товарищ капитан? – спрашивает стажёр.

Хромов стоит, думает, но в голове будто пустота. Ни одной разумной мысли. Он выкидывает окурок и тянется в карман куртки. Вынимает листки бумаги. Подносит к глазам, но в темноте сложно разобрать слова. Достаёт смартфон и подсвечивает текст. Несколько минут изучает его и находит то, что ищет. Отдел полиции Озёрного должен находиться на улице Большевиков, дом семь. Хромов убирает листы и телефон в разные карманы и подходит к ближайшему дому. Серый блочный пятиэтажный дом похож на спрессованную пыль – дотронься до него, и все стены вмиг осыплются. На облезлой табличке, явно оказавшейся тут из прошлого, проглядывается цифра пять. Отлично. Они рядом с отделом полиции. Полицейские идут к следующему дому, но он оказался под номером три, пришлось возвращаться.

Наконец они доходят до нужного здания. Одноэтажное блочное строение с покосившейся бетонной лестницей. Над входом развевается флаг с серпом и молотом, он выглядит так, словно висит на этом месте полвека, всё это время стоически перенося все тяготы меняющихся климатических условий. У здания полиции стоит «УАЗ», на борту почему-то красуется надпись «Милиция», хотя в России уже с две тысячи одиннадцатого года не существует такой структуры. Есть полиция. Что за ерунда? Или деньги налогоплательщиков, за счёт которых повсеместно производилось переименование госструктуры, так и не дошли до этого богом забытого посёлка?

Капитан поднимается на первую бетонную ступень, и каменный блок начинает ходить ходуном. Если лестница не выдержит и развалится, то переломанных ног точно не избежать. Но лестница выдерживает капитана, и он оказывается у двери. Вначале оперуполномоченный ищет звонок или какое-нибудь подобие оного, но не обнаруживает. Стучит в чёрную дверь, но никто не отвечает. Он спускается с крыльца и стучит в зарешеченное окно, затем несколько раз выкрикивает:

– Есть кто-нибудь?

Хромов возвращается к двери, ударяет сильнее, и после второго удара затхлая дверь распахивается. Спёртый воздух вырывается из помещения как узник из тюрьмы и ударяет капитану в лицо. Он входит в отдел, и пыль с пола моментально поднимается в воздух. Борис и Роман кашляют. Когда пылища немного оседает, Хромов пытается рассмотреть помещение, но в здании ещё темнее, чем на улице. Через некоторое время глаза привыкают к смене освещения, и опер рассматривает отдел, в котором они оказались.