Город на трясине - [133]

— В этом году вряд ли столько возьмешь.

— Но по двадцать пять верных можно взять.

— Кукуруза-то будет, вот только свиней не будет. Кому скармливать ее?

— Бедняку всегда худо: и когда урожай хороший, и когда плохой. Когда много кукурузы, свиньи дорогие. Когда мало кукурузы, свиньи дешевые, но их нечем кормить. Так всегда и бывает.

Вот так сидели поденщики и вели между собой неторопливую беседу. Поскольку урожай кукурузы в этом году предвиделся хороший, наняться ломать ее было нетрудно. В последние годы крупные земледельцы брали на уборку урожая тех же поденщиков, что работали у них на прополке, получая вместо денег одно питание.

Шандор и его товарищи втроем нанялись убрать кукурузу с участка в двадцать хольдов. Они заранее рассчитали, что на каждую семью придется центнеров по двадцати. Разумеется, если все пойдет хорошо. А почему бы и не пойти?..

С надеждой на лучшее будущее приятнее было ждать, однако всем не терпелось поскорее приступить к работе. Все эти дни они слонялись без дела вокруг дома. Другой работы у них больше не было, а зима, до которой рукой подать, пугала бедняков.

Шандор особенно боялся зимы. И не только из-за хлеба, которого обычно не хватало до нового урожая. Откровенно говоря, боязнь будущего никогда не покидала его, и он уже как-то привык к ней, хотя привыкнуть к этому можно только так же, как цыганская лошадь привыкала к голоду, а потом взяла да и околела…

Самой большой бедой для Шандора было то, что у него не хватало нужных материалов, чтобы закончить строительство дома. Не было ни стекла для оконных рам, ни досок для пола, а ждать без этого прихода зимы было опасно. Правда, мать пыталась успокоить Шандора: мол, окна они могут заколотить и еще летом обмазать коровьим навозом, как это в свое время делали их предки, таким путем можно хоть в какой-то степени сохранить тепло. Однако это предложение матери Шандор счел просто за шутку.

Он решил во что бы то ни стало достать оконное стекло. Лучше продать часть кукурузы, но стекло купить. Все равно поросенка им в этом году вряд ли удастся завести. Придет время — будет и поросенок. Летний заработок незаметно утекал: основную его часть съел долг за пиломатериалы, необходимые для постройки дома, да и с Фаркашем нужно было рассчитаться. Короче говоря, дыр было много и все их необходимо было заткнуть. Хорошо еще, что Хорват одолжил два центнера пшеницы, без них едва ли хватило бы хлеба до осени. А хлеб у них в семье расходился так, будто едоков было человек шесть, не меньше. Правда, завтракали и ужинали в основном хлебом, а желудок требовал набить его. В середине прошлой недели Юлиш испекла два огромных каравая, а сегодня от них не осталось ни кусочка, и снова нужно печь.

Когда Шандор поздно вечером вернулся домой от Фаркаша, Юлиш как раз ставила квашню. Поставив корыто на кровать, она, стоя спиной к двери, просеивала муку.

Шандор, прислонившись к косяку двери, молча наблюдал за ритмичными движениями жены и ее плавно покачивающимися бедрами. Кровь в нем взбунтовалась. Он невольно потянулся, чтобы хоть куда-то деть свою силу, не дав ей взять верх над ним.

Квашня уже стояла на столе, распространяя кисловатый запах, который всегда придавал выпечке хлеба некоторую праздничность. В такой момент старая Бакошне ходила почти на цыпочках, занимаясь, в основном, детьми. Она раздела Шади и уложила его в постель. Шади раскапризничался и попросил воды.

— Сейчас нельзя, — зашикала на него бабка. — А то хлеб будет клеклый. Вот заквасим тесто — и попьешь.

— Муки у нас только на одну выпечку осталось, — сказала Юлиш, заметив мужа.

— Еще смелем, время пока есть.

— Ну, что сказал дядюшка Фаркаш?

— В середине следующей недели, пожалуй, можно будет ломать кукурузу.

Во дворе послышались чьи-то шаги. В комнату вошел Берта и попросил одолжить ему бритву.

— Моя полностью отказала: кто-то из ребят пробовал строгать ею палку, — объяснил он.

— Да, палка, конечно, не для бритвы.

— Мне до обеда в управу сходить надо, приглашали, а я, как назло, совсем зарос. Перепугаю там всех.

— Зачем же вызывают? Может, Антал чего напроказничал?

— Да нет! — засмеялся Берта. — Еще зимой я просил дать мне хоть какое-нибудь пособие на детишек. Вот они и вызывают.

— Быстро они управились.

— Я посоветовался с женой и решил заодно попросить помощь и на эту зиму. Как раз к будущей весне и получу.

— Ты бы малость потолковал там о любви к ближнему, — заметил Шандор. — Может, тогда бы быстрее дела пошли.

Однако на этот раз Берта не был настроен долго разглагольствовать.

— Брось дурить, дай-ка лучше мне бритву.

Шандор достал из шкафа бритву, а затем вытащил из-под подушки книгу, которую дал ему Гелегонья. Сунув ее под нос Берте, он сказал:

— Вот в этой книжке вся правда написана.

— Ну так и читай ее на здоровье, а я по-прежнему Библию буду почитывать.

Взяв бритву, Берта ушел.

Шандор же сел к столу так, чтобы свет от лампы падал на книгу, и начал читать.

Вскоре, тяжело вздыхая, улеглась мать Шандора, и только Юлиш еще гремела в кухне посудой. Скоро и она покончила с делами и молча села на табурет напротив мужа.

Шандор взглянул на уставшее лицо жены, и его охватило чувство любви к ней. Он тихо-тихо заговорил с нею, будто продолжил недавно прерванный разговор: