Город мертвых - [31]

– Сделать гарнизоном весь квартал, обеспечив позиции для отступления, – это хорошая идея, – сказала Карсон. – Но, я думаю, нам нужно еще и увезти из города в надежное место всех детей младше двенадцати лет. Просто на случай, если дела здесь пойдут плохо.

Внезапно возникшая в рядах Всадников тревога ощущалась почти физически. Они знали, что ее предложение разумное и правильное, однако не хотели расставаться со своими детьми.

Гленн Ботин спросил:

– Но как? Оба шоссе из города перекрыты. Может, нам удастся собрать немного снегоходов. Между тем одному взрослому реально везти только одного ребенка за раз. Так что нам понадобится либо вся ночь, либо настолько большой караван, что он привлечет совершенно ненужное внимание.

– Я думаю, есть способ, – ответила Карсон.

21

В подвале Мемориального Госпиталя репликант Джона Мартца, полицейского Рейнбоу-Фоллс и мужа одной из дам местного общества Красных Шляпок[19], получал огромное удовольствие от бойни.

Он был свидетелем убийства и переработки сотен людей, но ему совершенно не надоедало это. Наоборот, он испытывал все большее удовольствие от каждого нового убийства.

Членам Коммуны не была предоставлена свобода воли. Они не обладали способностью к сексуальной активности любого рода. Их создали так, чтобы они не могли получать удовольствия от музыки и других видов искусства, поскольку такие интересы препятствовали эффективному функционированию. Но, для того чтобы мотивировать их с энтузиазмом относиться к своей миссии, они были запрограммированы получать удовольствие от уничтожения каждого омерзительного, паразитирующего, самодовольного, глупого, служащего помехой человеческого существа.

В случае Джона Мартца удовольствие выросло в нечто вроде наслаждения, и каждое убийство, которое он видел, усиливало это ощущение больше предыдущего. Геноцид оказался захватывающим процессом.

Еще четверых пациентов спустили в эту необставленную подвальную комнату под предлогом, будто им необходимо сдать кровь и убедиться, что на них не подействовало некое токсическое вещество, случайная утечка которого якобы произошла в здании. Четверо были в инвалидных колясках, три женщины и один мужчина, но только две женщины действительно не могли самостоятельно передвигаться.

Репликант сестры Джинджер Ньюбури присутствовала, чтобы помочь Джону Мартцу одолеть пациентов. Справляться с этими людьми было невероятно весело.

Некоторое количество посетителей больницы тоже отослали сюда. Им нельзя было позволять уйти, после того как они уже прибыли и обнаружили, что их друзья и близкие исчезли из своих палат. Посетители не были больны, поэтому справиться с ними оказывалось сложнее, чем с пациентами, вот для чего Джон использовал утяжеленную полицейскую дубинку, а сестра Ньюбури – шокер, крепившийся к поясу ее формы под белым кардиганом.

Трое Строителей неотрывно трудились в подвале, вначале разделяя жертвы на разные компоненты молекул, а затем используя этот ресурс, чтобы создать следующее поколение постепенно формирующихся в подвешенных коконах себе подобных. Строители производили только таких же, как сами, Строителей, а членов Коммуны, коммунитариев, делали и программировали исключительно в лабораториях Улья.

Несколько комнат уже были заполнены свисающими с потолка коконами, и это зрелище неимоверно радовало Джона Мартца.

Созревание требовало не менее двенадцати и не более тридцати шести часов. Когда вылуплялись новые Строители, они пожирали очередных бесполезных людей и создавали еще больше своих трудолюбивых сородичей, а их количество росло в геометрической прогрессии. В течение недели они при поддержке других членов Коммуны отправятся в иные города и к тому времени превратятся в силу, которую невозможно остановить, быстро растущую армию исключительно смертоносных биологических машин, наноприбой смерти.

Пациенты в пижамах, сидящие в инвалидных колясках, выражали свои тревоги и непонимание с помощью того самого нытья, свойственного всему человечеству, но сестра Ньюбури до прибытия Строителя утешала их, казалось, с искренним сочувствием. Это была юная женщина, созданная по высочайшим стандартам человеческой красоты. Вне зависимости от того, какой вид имел Строитель – мужчины или женщины, им всегда придавалась настолько прекрасная внешность, что люди, бывшие их потенциальными жертвами, вначале завороженно замирали.

Красота обезоруживает. Красота заманивает.

Все пациенты обоих полов не могли отвести взгляда от этого светловолосого голубоглазого видения, одетого в стандартный больничный костюм, словно интерн или санитарка. Она стояла перед ними в центре, они же сидели в креслах, выстроенных полукругом.

– Я ваш Строитель, – сказала женщина искушающим, музыкальным, выразительным голосом.

Сперва она приблизилась к пациенту-мужчине, который улыбался ей.

Без сомнения, больного развлекала последняя в его жизни похотливая мысль. Она потянулась к нему, повернув правую руку ладонью вверх, и он казался завороженным и немного смущенным ее очевидным приглашением. Он подался вперед и вложил свою руку в ее.

В тот же миг детали ее руки – кожа, ногти, костяшки пальцев – словно растворились до запястья. Форма руки сохранилась, но ее плоть, казалось, волшебным образом стала бесчисленными миллионами невероятно маленьких насекомых с радужными крыльями, роящихся таким образом, чтобы сохранить изначальные очертания кисти.