Город Масок - [86]

«Это странная семья, — думал Лючиано, заканчивая свой десерт, — в которой родители не жили вместе с ребенком и жена живет вдали от мужа». Но он не мог не признать, что отношения у них были гораздо лучше, чем во множестве других семей, которые он знал в своей старой жизни. Чем дольше Арианна жила жизнью Герцогини, тем лучше она начинала понимать свою мать. И хотя она все еще несколько побаивалась своего нового отца, она очень уважала его и полностью ему доверяла.

А когда государственные обязанности слишком утомляли ее, юная Герцогиня убегала на острова.

Ее, конечно, не отпускали одну, так что ее сопровождали Лючиано, служанка Барбара и большая лодка, наполненная стражей. Они лакомились пирожными у дедушки с бабушкой, ели рыбу у Валерии и Джанфранко вместе с двумя рыбаками, к которым она относилась по-прежнему как к братьям.

Я бы отдала все что угодно, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — сказала Арианна.

— А? Что? …у нас есть пословица — «По пенни за мысль»… — сказал Лючиано.

— У кого это «у нас»? — передразнила его Арианна. — Ты теперь беллецианец.

— Я знаю, — ответил Лючиано. — Именно об этом я сейчас и думаю.

Он потрогал талисман, висевший у него на шее. Это была сплющенная белая роза, заключенная в застывшую прозрачную смолу — это сделал для него Родольфо. Он уже трижды воспользовался ею, чтобы попасть в свой старый мир. Но успел только мельком увидеть родителей — теперь, когда он был беллецианцем, стравагация была значительно труднее, и он мог пробыть там всего лишь несколько мгновений. Родольфо обещал, что со временем у него начнет получаться лучше.

Люсьен вздохнул.

— Слушай! — сказала Арианна.

Она держала его за руку, и в наступившей полной тишине колокол пробил полночь. С последним его ударом толпа закричала и на площади зажгли огромный костер: «Идет! Идет! Карнавал идет!»

— Лючиано? — Арианна испытующе посмотрела на него. — Ты в порядке?

Он и сем теперь называл себя Лючиано, имя Люсьен принадлежало другому мальчишке из двадцать первого века. Лючиано жил в Талии. Он уже отпраздновал свое шестнадцатилетие, через пару недель после Арианны. Вспомнив, как это было с ней, он улыбнулся.

Герцогиня фыркнула совершенно неподобающим ее положению образом.

— Ты иногда такой!.. — сказала она. — О чем теперь думаешь?

— Я вспомнил о твоей первой маске, — ответил Лючиано.

Настала ее очередь улыбаться. Как у Герцогини у нее было официальное празднование дня рождения, которое вершилось церемонией надевания первой белой шелковой маски. Это сделал Родольфо, ее отец и герцогский регент. Как она ее возненавидела! С тех пор ей приходилось постоянно надевать маски, когда она появлялась на людях.

Она все еще не любила их, хотя постепенно поняла, что от них есть польза. Несмотря на то что глаза видны, очень трудно понять, что думает человек, когда он в маске. Это не значило, что она отказалась от мысли отменить закон, но она последовала совету Родольфо и была осторожна с Сенатом. Пока она удовлетворилась тем, что они приняли ее новый закон о девушках-мандольерах.

Так что пока девушки все еще были обязаны носить маски со дня шестнадцатилетия до свадьбы.

— Ну что, ты еще не привыкла к ним? — спросил Лючиано. — Эта, например, просто потрясающе красива.

— Мм… — сказала Арианна. — Не совсем. Но, пожалуй, это уже не важно. Я не думаю, что мне придется долго носить маску.

И она одарила Лючиано поистине герцогской улыбкой.

ЗАМЕТКА О СТРАВАГАЦИИ

Уильям Детридж, первый страваганте, совершил свое первое путешествие в иное измерение случайно — в результате неудавшегося алхимического опыта, повлиявшего на законы времени и пространства. Это случилось в 1552 году, когда Детридж официально преподавал математику в Оксфордском университете, но главным, хотя и тайным его увлечением была алхимия.

Медная плошка, которую он держал в руках, пытаясь превратить ее в золотую, стала его талисманом, позволяющим путешествовать между двумя мирами, и оставалась надежным ключом к путешествиям около четверти века.

Но, несмотря на то что Детридж всегда возвращался из своих путешествий в Талию в свое собственное время. врата, которые он открыл случайно, были очень нестабильны. С момента его первого путешествия, другие страваганти, из Талии, обнаружили, что прибывают в наш мир в значительно более поздние периоды, чем Англия времен Елизаветы, в которой жил Детридж. Так Родольфо оставил талисман (тетрадь) в XX веке.

Все талисманы работали в обоих направлениях, но должны были в самом начале прийти из измерения, чужого для путешественника. Вот почему Люсьену нужен был новый талисман после смерти в нашем мире. И именно поэтому его тальянская тетрадь, не могла быть использована Киммичи, но они не знали этого. Медная плошка Детриджа была единственным исключением из этого правила. Конечно, после того как Детридж был «перемещен» в момент своей смерти в его собственном теле в Англии, после того как он бежал в ужасе в Талию, его путешествия в наш мир, если бы таковые были предприняты, стали бы источником дальнейшей дестабилизации врат.

Находясь в Талии, Люсьен говорит и понимает тальянский язык, несмотря на то что не знает итальянского в своем мире. Язык Детриджа кажется ему старомодным, но только ему, так как они оба англичане, но родились с разницей в 450 лет. И это так и остается, даже после перемещения обоих в Талию.