Город Масок - [59]
В честь Герцогини Люсьен выбрал гондолу с самым симпатичным гондольером, хотя тому все же было явно больше двадцати пяти.
— Ты такой смешной, Люсьен. — сказала мама. — Какая разница, как выглядит гондольер?
— Я считаю, что все в Венеции должно быть прекрасным, — ответил ей Люсьен. — к тому же уродливый гондольер отвлекал бы внимание.
Они медленно плыли по Большому Каналу в успокаивающем вечернем воздухе и через сорок пять минут вернулись на Пьяцца Сан-Марко. Люсьен вновь обратил внимание на то, что между двумя колоннами со статуями проходят только туристы. У него было предчувствие, что ему самому тоже не стоит там ходить.
— А что сказано в твоем путеводителе про эти колонны, мам? — спросил он.
Она порылась в книге.
— Колонны Сан-Марко и Сан-Теодоро, — прочитала она, — были местом ужасного зрелища — здесь проходили казни преступников вплоть до восемнадцатого столетия, и посей день суеверные венецианцы не ходят между ними.
Люсьена передернуло, несмотря на то что вечер был теплым.
— Брр, — сказал отец. — Давайте-ка пойдем выпьем в последний раз.
Они направились в одно из дорогих кафе со столиками прямо на Пьяцца. Поскольку это была их последняя ночь, отец заказал «беллинис» — коктейли, сделанные из прозекко и прозрачного персикового сока.
— А можно мне еще и мороженое? — попросил Люсьен.
— Давайте все поедим мороженого. — предложил отец. — Ведь не скоро у нас появится возможность снова попробовать настоящее итальянское мороженое.
Герцогиня сидела в Зеркальной комнате для аудиенций и ожидала посла. Она заказала зеркала для этой комнаты вскоре после выборов, и сейчас, почти через двадцать пять лет, они все еще доставляли ей массу удовольствия. Каждая стена была отделана узорчатым зеркальным мер- ли неким стеклом. Каждая секция изготовлялась отдельно, и только Герцогиня и один мастер знали, как они работают— как возникают все эти вводящие в заблуждение множественные отражения.
Комната давала ей преимущество в переговорах на всех официальных аудиенциях, нервируя и сбивая столку ее посетителей, которые никогда не были уверены какая из герцогинь настоящая.
Это очень правилось Сильвии, особенно при дли тельных и скучных беседах, которые она вела здесь с ремским послом. При мысли о после она вздохнула — сегодня ей предстояла очередная такая беседа.
В дверь постучали, и вошел слуга с маленьким пакетом.
— Прошу прощения, миледи, — сказал он. — Я знаю, что вы ждете посла, но курьер очень настаивал, чтобы вы получили это немедленно. Он сказал, что это кружево которое вы заказали в Бурлеска, и что вы очень ждете этой посылки.
— Так и есть, — сказала Герцогиня, не заказывавшая никаких кружев. — Спасибо, ты поступил правильно.
Она отпустила слугу и открыла пакет. Внутри оказалось очень затейливое кружевное панно тонкой работы. Герцогиня держала его перед собой, будто это была книга. И для нее это так и было. Ее мать, старая мастерица, научила обеих дочерей тому, что она называла языком кружев.
С тех самых пор, как Сильвия навестила ее на острове, мать знала, что близится кризис.
Существование ребенка не могло больше оставаться тайной. И сейчас, по прихоти фортуны, она узнала то. что могло спасти жизнь ее собственной дочери. Паола вложила в узор все, что узнала, и еще до прихода посла Герцогиня знала, что он задумал.
— Отлично, — тихонько сказала она себе. — Я наряжу ее в свой роскошный наряд и поставлю перед этим идиотом. Понадобится нечто большее, чем Ринальдо ди Киммичи и его грязный маленький приспешник, чтобы отобрать у меня этот город.
Глава 16
ЗЕРКАЛЬНАЯ КОМНАТА
Неделя в Венеции во всех смыслах пошла Люсьену но пользу. Во-первых, каждую ночь он крепко спал, наверстывая месяцы потерянного сна. Во-вторых, по городу, несмотря на все его каналы, нужно было много ходить пешком, и это упражнение тоже пошло ему на пользу. В-третьих, перемена обстановки помогла ему прийти в себя. После месяцев, проведенных в постели, было замечательно даже просто выйти из дому и сходить куда-нибудь, а уж оказаться в Венеции…
При этом с того самого странного момента в Торцелло Люсьен чувствовал какую-то смутную тревогу. С тех самых пор, как он заболел, он знал, что его жизнь в опасности. но это было нечто другое. Он был уверен, что причина этой угрозы — в Беллеции, и не мог дождаться, когда же сможет вернуться туда и узнать, в чем дело.
Тюремщик Герцогини еще никогда в жизни не видел ничего подобного. Сначала с одним явным преступником обошлись слишком мягко и в итоге отпустили без наказания, а теперь еще и эта девчонка, обвиняемая в одном из самых серьезных преступлений в Беллеции. — с ней вообще обходились как с почетной гостьей. Сначала Герцогини приказала перевести ее в более просторную камеру, а потом ей принесли мебель: красную вельветовую софу, кресло, небольшой секретер и книжную полку.
У заключенной была своя масляная лампа, свечи и ковер на полу. Камера стала более комфортабельной и уютной, чем его собственная комната, так что он даже начал завидовать ей.
Однако это чувство не мешало ему желать, чтобы эта очаровательная девушка оказалась невиновной. Он искренне надеялся, что дело обстоит именно так, иначе ей не миновать ужасной смерти. Но если она не виновна, то зачем ее продолжают держать здесь?
