Я в это долго не верила. Живем же!
Журналист Миша Иванов вернулся с материка и удивлялся, сколько там стариков.
— Мой возраст, сорок пять лет, а смотришь на человека — уже дед! — рассказывал мне Миша. — Лысый, лицо в морщинах, и пузо отросло… А дальше — больше. Вообще развалины! Идешь иногда по улице — сплошной дом престарелых на прогулке. Понятно, на материке дольше живут. Но они рано стареют, а потом еще полжизни доживают стариками. Вот ты мне скажи, почему мы мало живем, но зато до самой смерти остаемся моло-о-оденькими…
— Воздух у нас такой, Миша, — отвечала я. — По телику такая передача была. В общем, у нас содержание кислорода в воздухе не как на материке…
На материк Миша ездил в Чечню. Он добрался туда не сразу — ему пришлось проехать много разных городов. Поэтому он смог посмотреть, как живут на материке. Миша ездил в отпуск. И ему было интересно, как там в Чечне. Тогда уже шла чеченская война. Не знаю, удалось ли ему аккредитоваться, или он жил в Чечне на нелегальном положении. Когда вернулся, наша местная газета опубликовала несколько его статей. Более всего в них говорилось, как легко нажиться на военных действиях — не всем, конечно, а особо избранным — и Миша подробно описывал механизмы чьего-то обогащения.
Что-то из увиденного им в газету не попало. Например, однажды люди, с которыми он был, поймали снайпершу и тут же казнили ее. Ольга, машинистка, рассказывала, как.
Миша рассказывал про снайпершу не Ольге, а кому-то из редакционных мужчин, а Ольга услышала уже от них.
Миша говорил, что никогда не рассказывает о серьезных вещах женщинам. Женщины — они для другого предназначены.
По Мише вообще было за три километра видно, как его любят женщины. Он любил рисоваться, Миша. По телику он вел местные новости, и мы с мужем всегда говорили о нем, какой он кривляка. Смотреть противно. Я видела, что моему мужу приятно, когда я так говорю.
В первое время на материке я снимала комнату в одном провинциальном городе. Мне было все равно, в каком. Город на материке, и все. Мои родители переехали сюда несколько лет назад. Многие из тех, кто выходит на пенсию, переезжают на материк. Это — как новая ступенька в удавшейся, благополучной жизни. Живи, работай, а сам жди — когда-нибудь поедешь на материк!
Я ходила по городу и мне казалось, что моим родителям в принципе было все равно, куда ехать.
Мне было непривычно снова начинать жить с родителями. Поэтому я сняла квартиру и жила в ней одна с детьми. Ко мне часто заходили мои новые знакомые — Дашенька с бесцветным тихим мужем с подружкой Катей. Им нравилось, что я живу без родителей. Девчонки могли болтать между собой о чем угодно. Сашенькин муж сидел тут же и не вступал в их разговоры. Как будто его и не было.
Они приносили с собой свою музыку. Но включали ее тихо, чтобы не будить моих детей. Мы не мешали друг другу.
На кухне я варила кашу, они пили чай, магнитофон жевал ленту в кассетах, а когда не жевал, все равно каждый раз казалось, что поют с полным ртом.
— Помнишь детские годы,
Помнишь, бился я в кровь –
За тебя, за тебя, за тебя… -
как будто попрекал какую-то женщину певец.
Дрался — и дрался. Разве мужчина должен этим кичиться?
— А за меня ни разу никто не дрался! — сказала Катя, как будто похвасталась.
— И за меня тоже! — сказала Дашенька.
Я удивилась:
— За меня одно время — почти каждый день…
— Как это глупо, — сказала Катя. — Я бы сразу от такого ушла…
— Да, это унизительно! — сказала Дашенька. — Как будто бы я вещь!
— Да и вообще… Что-то звериное в этом есть — драться за женщину, — сказала Катя. — Скажи, Леш?
— Не знаю, — ответил Леша.
— Проще сказать, скотство это, — сказала за него Катя.
Но мне показалось, что обе они мне завидуют.
