– Я гневаюсь, что ты молчишь! И клянусь всеми богами Стикса, что ты очень пожалеешь, что не держал свой поганый рот закрытым. Да ты даже пожалеешь, что я не казнила тебя раньше! За мелкие прегрешения!
– Я скажу! Скажу! – испугался Хиннар, видя, как исказилось лицо его милосердной повелительницы. – Он… Этот, безмозглый варвар, у которого вместо мозгов мышцы, сказал, что у него осталось для вас его грязное семя…
Хиннар с преувеличенно громким стуком ударил лбом об пол, чтобы хотя бы отчасти заглушить эхо собственных слов, за которые, он это чувствовал, головы ему не сносить.
– Что?.. – сказала Лилува. И вдруг громко рассмеялась. – Отрежьте ему член – и проблема отпадет сама собой! – заявила она, снова опускаясь на ложе, и откусывая от персика. – Не вижу, почему бы вам не сделать этого немедленно. Варвар больше не нужен мне. Мне с ним скучно… Мальчик, ты заснул?
Мальчик, действительно слегка позабывший зачем у него в руках опахало, заработал им с новой силой. Лилува томно вытянулась на ложе, Делая вид, что окончательно потеряла интерес ко всему, кроме персика в своей руке.
– Кому прикажете первому умереть? – спросил Хиннар. – Я буду рад исполнить ваше приказание, госпожа.
– При чем тут твоя смерть, Хиннар, ты что, не слышал, что я приказала только что? Твоя смерть мне не нужна.
– Думаю, что все, кто попытается приблизиться к вашему варвару с оружием, отправятся вслед за Джебором.
Лилува вскинула брови.
– Он настолько опасен?
– Возможно, для солдат нет, но у нас здесь нет солдат. А он профессиональный воин. Поэтому-то он так легко и поверил в спектакль, который мы разыграли для него ночью.
– Ты хочешь сказать… – Лилува прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться с персиком рту. – Хочешь сказать, что он проделывал так наяву?
– Не обязательно именно такое, но подобное. А немного волшебного зелья позволило ему принять некоторые особо нелепые вещи.
– Фантастические, раб. Не забывай, кто все это придумал, – поправила Лилува.
– И вот поэтому, госпожа, у нас только один путь. Его необходимо убить. И убить его в сложившихся условиях можно только применив хитрость. Все войны выигрываются окольными путями.
– Что же это за хитрость? – Лилува погрозила пальчиком. – Признавайся, Хиннар, ты ведь уже все придумал? Иначе бы ты не заявился мне с глупыми разговорами.
– Нужно убить его у вас, когда он потеряет бдительность, – ответил Хиннар. – Поверьте, это лучшее, что мы в силах сделать… Другого пути нет.
У подножия самой высокой из башен замка имелись широкие двери – и они были открыты. Гостеприимно распахнуты навстречу Конану. Он смутно помнил короткую лестницу и маленькую площадь под башней. Посмотрев наверх, он увидел развевающееся на ветру желтое знамя с изображением красного тигра.
На нижней ступеньке уютно свернулся рыжий кот. Конан перешагнул через него, положа руку на эфес меча. Слишком это все напоминало вход в мышеловку, но Конан не мог остановиться – его непреодолимо влекло к юной женщине, он чувствовал ее запах, от которого кружилась голова и сильнее стучало сердце. К тому же, Конан не считал себя беспомощной мышью.
Внутри был вход, закрытый красными драпировками. Конан вытащил меч и раздвинул драпировки острием. За ними никого не было, но запах женщины стал еще сильнее.
Конан двинулся по коридору, внимательно осматривая стены, пол и потолок. Они были сложены из больших темных от древности кирпичей.
В конце коридор поворачивал направо. Конан осторожно выглянул из-за угла и увидел проем, закрытый пологом из свободно свисающих золотых нитей.
Приглядевшись, он понял, что нити эти – человеческие волосы. Прекрасные волосы златоволосых красавиц. Переливающиеся светом, колышущиеся от малейшего прикосновения ветра.
– Ты уже здесь, мой господин? – раздался знакомый голос. – Где же ты? Почему ты не входишь ко мне?
Конан шагнул сквозь волосяной полог и оказался в комнате, завешанной красными драпировками. Посреди комнаты стояло ложе, на котором возлежала его прекрасная невольница. Хоть пожалуй, сейчас она была госпожой. Да и всегда, понял Конан, была госпожой. Утренние события являлись всего лишь невинным розыгрышем – у Конана не было ни рабов, ни слуг. Это обстоятельство вдруг открылось ему отчетливо, будто на глаз упала черная пелена.
– Ну, иди же сюда, мой милый, – сказала она, выгибаясь на ложе и облизывая соблазнительно увлажненные соком губы. – Я так тосковала без тебя…
Конан не видел ее правой руки. Она как-то слишком нарочито прятала ее за ложем, изо сил пытаясь делать вид, что совершенно расслаблена.
Острым, натренированным за суровые годы сражений, боковым зрением киммериец улавливал и еще одну странность этого места. Драпировки шевелились словно от ветра. Но никакого ветра здесь не было.
– Ты ждала меня, – спокойно сказал он, вслушиваясь и принюхиваясь. Тут были не только запахи фруктов и женщины, но и запах мужчины. Напряженного, озабоченного мужчины – однако отнюдь не совокуплением. – И приготовила для меня сюрприз…
Лилува вздрогнула. Едва заметно, но достаточно для того, чтобы это увидел Конан. Она боялась его, и, пожалуй, боялась больше, чем хотела.
