Город иллюзий - [29]

— Они пополняют свои ряды за счет того, что разводят женщин-дикарок, как свиноматок, и воспитывают приплод единой группой. Поклоняются какому-то Мертвому богу и задабривают его жертвоприношениями, притом человеческими. Они — не что иное, как пережиток древнего суеверия, — сказала Эстрел, когда Фальк однажды с похвалой отозвался о Пчеловодах.

Несмотря на всю свою уступчивость, девушка, по-видимому, терпеть не могла, когда с ней обращались, будто с существом низшего порядка. Высокомерие, крывшееся в столь пассивной натуре, одновременно трогало и веселило Фалька, и он позволил себе слегка подколоть ее:

— Я вот видел, что ты по ночам что-то шепчешь своему амулету. Религии, конечно, отличаются…

— Они действительно отличаются, — оборвала его Эстрел, но без особого пыла.

— Интересно, для чего им оружие?

— Чтобы обратить против Врага, несомненно. Словно им по силам сражаться с Сингами. Словно Синги удосужились бы сражаться с ними!..

— Ты хочешь идти дальше, не так ли?

— Да. Я не доверяю этим людям. Они очень многое прячут от посторонних.

В тот вечер Фальк пошел за пропуском к главе общины, сероглазому мужчине по имени Хиардан, который был, возможно, даже моложе его. Хиардан спокойно выслушал изъявления благодарности, а затем сказал без всяких обиняков, как это было принято у Пчеловодов:

— Я думаю, что ты говорил нам одну только правду. За это я благодарен тебе. Мы бы приняли тебя теплее и поведали бы тебе о многом из того, что нам известно, если бы ты пришел один.

Фальк помедлил, прежде чем ответить.

— Я сожалею об этом. Но я никогда не добрался бы сюда, если бы не моя подруга и проводник. И… вы живете здесь все вместе, Владыка Хиардан. Вы бываете когда-нибудь наедине с собою?

— Редко, — ответил тот. — Одиночество — смерть для души, поскольку человек — существо социальное. Так гласит наша поговорка. Но мы также говорим: «Не доверяй никому, кроме своих братьев и сородичей, которых ты знаешь с детства». Вот наше правило, залог нашей безопасности.

— Но у меня нет сородичей и нет безопасности. Владыка, — сказал Фальк и, по-солдатски, на манер Пчеловодов, склонив голову, взял из рук вождя свой пропуск. На следующее утро они с Эстрел вновь двинулись на запад.

Время от времени по дороге попадались и другие селения или стойбища, все небольшие и разбросанные по обширной территории — их было всего пять-шесть на триста-четыреста пройденных миль. Возле некоторых из них Фальк отваживался останавливаться. Он был вооружен, а поселения выглядели безобидными: пара шатров кочевников у полузамерзшего ручья или маленький одинокий пастушонок на огромном холме, присматривавший за полудикими бурыми волами, или же просто голубоватый дымок на фоне бездонного серого неба. Фальк покинул Лес ради того, чтобы отыскать какую-либо информацию о себе, какие-нибудь намеки на то, кем он был на протяжении тех лет, которых не помнил. Как он узнает об этом, если бояться спрашивать? Но Эстрел не хотела задерживаться даже возле самых крохотных и бедных поселений в прерии.

— Они недолюбливают Странников и вообще всех чужаков. Те, кто живет так долго в одиночестве, полны страха. Из страха дикари приняли бы нас и дали бы нам пищу и кров, но затем под покровом темноты пришли бы, связали нас и убили. К ним нельзя прийти и сказать: «Я ваш друг»… Они знают, что мы здесь. Они наблюдают за нами. Если они увидят, что мы тронемся завтра дальше, то нас не потревожат. Но если мы не сдвинемся с места или же попытаемся приблизиться к ним, они начнут нас бояться. Именно страх вынуждает убивать.

Обветренный и измотанный дорогой, Фальк сидел, откинув назад капюшон и скрестив руки на коленях, у костра с подветренной стороны небольшого холма. Порывы ветра с залитого багрянцем запада шевелили его волосы.

— Пожалуй, ты права, — задумчиво произнес он, глядя на далекий дымок.

— Вероятно, по этой самой причине Синги никого не убивают.

Эстрел чувствовала, в каком настроении товарищ, и пыталась утешить его, изменить ход мыслей.

— По какой такой причине? — спросил Фальк, понимая намерения девушки, но не откликаясь на ее попытки.

— Потому что они не боятся.

— Возможно…

Она заставила его задуматься. Вскоре Фальк сказал:

— Что ж, судя по всему, мне следует пойти прямо к ним и задать свои вопросы. Если они убьют меня, я получу удовлетворение хотя бы от того, что испугаю их…

Эстрел покачала головой:

— Они не испугаются. И они не убивают.

— Даже тараканов? — спросил Фальк, вымещая на ней свое плохое настроение, вызванное усталостью. — Как они там поступают с тараканами в своем Городе… обезвреживают их, а затем снова выпускают на свободу, как Выскобленных, о которых ты мне говорила?

— Не знаю, — ответила Эстрел.

Она всегда серьезно воспринимала его вопросы.

— Я знаю только, что их Закон требует почитать жизнь, и они строго его придерживаются.

— Но почему Синги должны почитать человеческую жизнь, ведь они не люди?

— Именно поэтому их правила требуют почитать все формы жизни, разве не так? И меня учили, что, с тех пор как пришли Синги, больше не было войн ни на Земле, ни между планетами. Именно люди убивают друг друга!

— Нет таких людей, которые смогли бы сотворить со мной то, что сделали Синги. Я чту жизнь, поскольку она куда сложнее и неопределеннее, чем смерть. Самым сложным и самым неопределенным свойством ее является разум. Следуя своему закону, Синги сохранили мне жизнь, но они убили мой разум. Разве это не убийство? Они убили того мужчину, которым я некогда был. Они убили того ребенка, которым я некогда был. Какое тут благоговение перед жизнью, когда так забавляются с человеческим разумом? Их Закон лжив, а их благоговение притворно.