Город гибели - [43]

В конце концов миссис Херман истерически расплакалась и закрылась в спальне. Она вообще не знала, что предпринять и куда обратиться. Она была убеждена, что ее муж рехнулся.

И эта сцена стала развязкой.

Не осознавая, что делает, Херман направился в теплицу.

Там он один за другим разорвал все колпачки на всех цветах Фальстафа и в ярости запихал все тычинки в дрожащие пестики Vanda.

Он был совершенно вне себя. Сел в автомобиль и выкурил без перерыва подряд пять сигарет. Уже совсем поздно он вернулся домой.

Миссис Херман все еще пребывала в спальне за замкнутыми дверями. Он приготовил себе чай и вышел с ним на двор. На Vanda он даже не осмеливался смотреть. Он выбрал яд и опрыскал ее плесень. А после записал в блокнот:

«Сегодня день очень печальный. Между нами уже никогда не будет так, как было».

Яд стекал по языковидным листьям орхидеи и собирался в углублениях. Когда углубление наполнялось, яд стекал ниже.

Мистер Херман сидел понуро и отсутствующим взглядом смотрел через очки на запущенный сад.

Чашка с чаем стояла недалеко от цветочного горшка. Последняя, самая нижняя ямочка наполнилась ядом. Листья, которые от ножки расширялись, как кобра, начали медленно поворачиваться в направлении с востока на запад. Самый нижний лист свернулся, как язык, и капля яда плюхнулась в чай…

Высокий мужчина с жесткими чертами лица в не очень приятного вида шляпе обратился к своему спутнику столь же высокого роста:

— Она сказала, что после недоразумения ушла в комнату и нашла его примерно в половине первого дня. Она вспоминала, что в последнее время он вел себя очень странно.

Тот, другой, ответил:

— Как бы там ни было, но сделал он это квалифицированно. Доктор заявил, что яду глотнул столько, что и лошади хватило бы.

— Я никогда не мог понять самоубийц, — продолжил разговор первый, — теперь и так достаточно трудно сохранить себе жизнь.

— Может быть, его огорчало, что пришлось уйти на пенсию. С некоторыми это бывает. Мир для них просто-напросто перестает существовать.

— Да и я так думаю, — согласился второй и взял в руки блокнот мистера Хермана.

Между тем первый заметил:

— Но эта голубоватая штуковина и впрямь великолепна.

— Однако же, — удивленно воскликнул второй.

— Что там такое? Что ты обнаружил?

— Открой ушки пошире: «…затруднения. Дала мне знать, что мои приготовления к делу любви ей не нравятся…» 6 ноября. «Я испробовал все способы, какие только можно, чтобы договориться с нею, но ни один не сработал…» 11 ноября. «Мне это уже осточертело. Не хочу, чтобы меня женщины вечно водили за нос…» 13 ноября. «Я вообще не удивился бы, если бы она это сделала нарочно. Она очень хорошо знает, что я боюсь ядов…»

— А ну-ка, покажи мне это, — попросил блокнот первый. Он снова внимательно прочитал все заметки. Некоторое время раздумывал, а потом вслух повторил: — «Она очень хорошо знает, что я боюсь ядов…»

Мужчина с жесткими чертами лица закрыл блокнот и положил его себе в карман.

— Ну, — заметил он, — я так себе думаю, что лучше нам пойти туда, наверх.

И в теплице разошелся сладкий аромат.

Пер. В. Яковлева

Э. Ф. Бенсон Комната в башне

Наверняка множество людей из тех, которым часто снятся сны, испытали на себе хотя бы раз, что события или же ситуации, пережитые некогда во сне, позже повторяются в действительности. По моему мнению, в этом нет ничего удивительного: скорее, было бы странно, если бы сны никогда не исполнялись, так как они ведь касаются лиц и мест, нам известных, с которыми мы имеем дело наяву, в свете дня.

Это правда, что сюжет сна зачастую бывает искажен каким-нибудь абсурдным, фантастическим обстоятельством, которое не может случиться в реальном мире, но совершенно правдоподобно, что иногда, случайно, сновидение сбывается. Я сам пережил это недавно, и мне это не показалось ни чем-то особенно загадочным, ни необъяснимым с точки зрения психологии.

Так вот, один из моих друзей, проживающий за границей, довольно часто писал мне, примерно так раз в две недели. И когда, значит, прошло четырнадцать дней и я не получил от него вестей, то начал, сознательно или бессознательно, ожидать письма.

Как-то ночью мне приснилось, что я поднимаюсь на верхний этаж, чтобы переодеться к ужину, и, уже стоя на лестнице, слышу знакомый стук почтальона в двери парадного подъезда. По этой причине я возвращаюсь обратно и среди почты обнаруживаю письмо от друга. И в этом месте появился элемент фантастики: после вскрытия конверта оказалось, что в нем находится бубновый туз, на котором хорошо известным мне почерком было нацарапано:

«Посылаю тебе это для сохранения, так как ты знаешь, что очень рискованным делом является хранить такие тузы[1] в Италии».

Вот такое мне приснилось, а на следующий вечер, когда я как раз шел наверх, чтобы переодеться к ужину, я услышал знакомый стук почтальона в двери парадного подъезда. Я повел себя так же, как и в своем сне: спустился вниз и среди прочих писем обнаружил письмо от друга. Только в этом письме бубнового туза не было! Если бы он был, то я наверняка не посчитал бы это за обычное стечение обстоятельств… Без сомнения именно мое ожидание письма внушило мне этот сон, а мой друг, в свою очередь, думал о том, что обязан мне написать.