Город Цветов - [112]

— Скажите вашему хозяину, что я буду там.

Той ночью Скай рано стравагировал назад в свой мир, не до­жидаясь Николаса. Он был измучен, как и Джорджия, и хотел немного отоспаться. Скай больше не понимал, какую роль должен сыграть в Талии. Страваганты не предотвратили гибели людей на свадебных торжествах, он сделал все, что мог, чтобы помочь раненым, и теперь уже не знал, зачем ему нужно по­сещать другой мир.

Может быть, чтобы спасти Сандро от Угря? Конечно, маль­чик не попросил бы принять его в монастырь послушником — Скай был в этом уверен, — если бы не относился дружески к «брату Тино» и не сблизился с Сульеном.  Джорджия преду­преждала его, что причина, почему его привели в Талию, может быть и не такой, как ему кажется. Она думала, что была нужна в Реморе, чтобы помочь Фалко превратиться в Николаса, но в конце концов заменила Чезаре на сумасшедших Звездных Скачках и внесла свой вклад в борьбу за независимость Беллеццы. Но Скай не понимал, какое это имело отношение к не­му и к его визитам в монастырь Святой Марии из виноградни­ка. У него начинали пухнуть мозги, даже когда он просто думал о Талии. Все это стало слишком сложным.

Все было гораздо проще, когда в монастыре находились толь­ко они с Сульеном, а теперь сюда впутались еще и Николас с Джорджией, и даже Элис. Вначале было куда легче отделять свою дневную жизнь от ночных путешествий в другой мир. Сейчас эти два мира как будто перетекли один в другой.

Он рано проснулся и отправился в дом Джорджии. Пол сно­ва собирался в город, а Розалинд пела, пока мыла голову. Скаю подумалось, что куда проще быть взрослым, чем тинейдже­ром — особенно тинейджером-Стравагантом.

Когда Скай вошел в дом Джорджии, дверь ему открыла Элис. Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы; они хорошо пахли. Ему стало интересно, пела ли она под душем, ожидая, что про­ведет день с ним.

— У тебя все хорошо? — спросила она.

— Очень хорошо, — сказал Скай. — Моей руке намного луч­ше, а прошлой ночью я вернулся рано — я очень устал.

Джорджия впустила их. Все трое ждали, когда прибудет Ни­колас. Родители Джорджии уже ушли, и в доме было тихо и спо­койно. Они приготовили себе растворимый кофе и взяли чашки в сад с кусочками шоколадного торта, который купила Мора. Светило солнце, было еще тепло, как в Девоне, а на клумбах среди бледно-желтых нарциссов начали всходить тюльпаны. Они сели за деревянный стол, где летом едят шашлыки, и Джор­джия поделилась с ним своей тревогой.

— Николас ничего мне не говорит, — сказала она. — Раньше я знала все, о чем он думал и что планировал, но все, что мне из­вестно сейчас, это то, что нечего ожидать чего-то хорошего.

— Ты считаешь, что он все еще хочет вернуться в Джилию? — спросила Элис. — Даже после того, как его там ра­нили?

— Думаю, сейчас он хочет этого больше, чем когда-либо. Он видел, в каком состоянии была его семья за последние дни, и это не могло не вызвать у него желания находиться с ними рядом.

— А я полагала, что Николас перешел в наш мир навсегда, — произнесла Элис, вздрагивая на летнем солнце. Она не могла дождаться, когда закончатся приключения ее друзей в Талии, и совсем не понимала, что хорошего они в них находят.

— Джорджия права, — вымолвил Скай. — Я думаю, у Ни­коласа есть какой-то план. Сегодня он пошел к Лучано, после того как убедился, что у его братьев Все в порядке.

В дверь позвонили, и все трое подскочили с виноватым видом.

Отряд солдат великого князя сопровождал Маттео Нуччи и де­сяток его сторонников к северо-восточным воротам города. Маттео был рад, что его маршрут не проходит через новый дворец, где он и его семья уже никогда не будут жить. Ему разрешили взять с собой из Джилии только ту одежду, которая была на нем, и лошадь, на которой он ехал. Но у Маттео Нуччи были деньги не только в Джилии, но и в других городах.

Грациэлла проводила его до ворот и обещала привезти Фи­липпе и девочек в Классе как можно скорее.

— Верь мне, я не задержусь в этом городе ни на минуту больше, чем это понадобится, — с болью сказала она. — Думаю, что сейчас нам лучше всего жить в городе, где не правят ди Кимичи.

Они обнялись и расстались.

* * *

В другой части города на Сандро надевали одеяние доминикан­ского послушника. Ему надо было дать сначала обеты в церкви; потом он получит право принимать еду и ночевать на вполне законных основаниях в монастыре Святой Марии из вино­градника.

— Но тебе нельзя будет ругаться, играть в азартные игры и водить дружбу с сомнительными людьми, — серьезно пред­упредил его брат Туллио.

— И ты не сможешь держать собаку, — добавил брат Амброджо. — Монахам не разрешено иметь домашних живот­ных.

Было заметно, что Сандро поражен.

— Не дразните его, — сказал Сульен. — «Фрателло» уже зву­чит как «монах». Он будет братом Псом и поселится в кухне с Туллио. Нам нужен кто-то, кто не даст крысам расплодиться. Итак, готов ли ты постричься в монахи?

Сандро посмотрел по сторонам: он хотел, чтобы брат Тино и брат Бенвенуто видели его во время церемонии, но он понял, что они не могли находиться в Джилии ночью: это было как-то связано с их тенями и жизнью в другом мире. Но одобряющих улыбок, которыми его одаривали Сульен и остальные, было достаточно, чтобы он почувствовал себя принятым. Наконец-то он обретет семью, правда, братья здесь были не такими, каки­ми он их когда-то себе представлял, и, насколько он мог видеть, не было ни отца, ни матери. Но ему хватало и этого.