Город без войны - [13]
Олег ушёл, а Сашка продолжал лежать, вглядываясь в темноту. Рука всё ещё как будто ощущала отдачу от револьвера. «Одним из главных достоинств револьвера является его постоянная готовность к стрельбе. Не нужно производить никаких дополнительных действий – достал и стреляй», – вспомнились слова тренера на первом занятии. Сашка почти ясно почувствовал, как его ладонь тянет вниз деревянная рукоять: «Сразу ты не попадёшь, – заранее успокоил тренер, – этот револьвер весит почти килограмм, да плюс отдача. При стрельбе ствол будет ощутимо дёргаться, потом привыкнешь». Яснов стоял рядом, с таким же револьвером в руке. Илья набрал самое большое количество очков на первых стрельбах. И что ему вечером сказал Краев? «Это не главное, если ты, конечно, не собрался в снайперы. К примеру, из автомата палить может и полный дебил. Вы же у нас скорее охранники, чем убийцы, для вас главное – голова…» Зачем вспоминать всё это сейчас, здесь? Здесь, похоже, правила другие. Олег вон сказал – молодец… Утешение было слабое. «Любой бы выстрелил на моём месте», – сказал Сашка сам себе. И сам себе не поверил. Было страшно. Даже сумрак в комнате пугал. Сашка вжался в холодную стену. За дверью слышался какой-то шорох, потом что-то упало. Но это было где-то там, как будто очень далеко. А здесь, кроме него и тусклого лунного света, ничего не было. Точно так же луна светила и в центре. Точно так же пробивался её свет через лёгкие шторы в квартире, где Сашка жил с родителями. Иногда, в ранних зимних сумерках, когда в квартире отключали электричество, мама садилась проверять тетради рядом с Сашкиной кроватью. Отблески от керосинки и лунные квадратики мешались, путались на обоях. И от этого маленькому Сашке казалось, что спать хочется немыслимо, только коснись щекой подушки. И всё-таки сквозь сон он ещё успевал почувствовать, как мамина рука гладит его по волосам, как мама поправляет на нём одеяло. Это было так давно… И теперь никогда уже не будет. Он вырос. А после того, что он сегодня сделал, маме и прикоснуться к нему будет противно. Она ведь мечтала, что сын станет медиком и будет жизни спасать, а он… Сашка почувствовал, как устал за этот час. Лунные блики на стене стали колыхаться, менять свои очертания, превращаться в мертвенно-бледные лица. Сашка зажмурился. Лица не исчезали. Они закружились в хороводе, и на каждое их движение Сашкин мозг реагировал мгновенно: расстояние, скорость и траектория пули, поражающая сила… Как будто не осталось в Сашке ничего, кроме чётких гвардейских инструкций. Сашка засмеялся. Сначала слабо и негромко, потом сильнее и сильнее, ударяясь головой и локтем о стену. Как будто развернулась в нём таившаяся до сих пор пружина и вытолкнула наружу этот смех. Скрипнула дверь. Темнота шарахнулась в разные стороны, словно опасаясь за себя. Но Сашка не слышал скрипа, не видел свечного света – его колотило, и остановиться он не мог. Лицо… Траектория… Отдача в руке… Сашка закашлялся, захлебнулся смехом и слезами. В груди заболело. Кто-то поднёс свечу к самому его лицу, и Сашка увидел над собой Витьку Шиза.
– Привыкай, – произнёс командор…
6.
Проснулся Сашка от холода: за ночь погода окончательно испортилась, в наспех заделанное окно дуло, и влетали мелкие капли дождя. Кеша спал, отвернувшись к стене. Конечно, он не мёрз в своей утепленной куртке, к тому же под ним лежало свёрнутое вдвое армейское одеяло и какой-то рваный полосатый плед, наверняка, добытый в развалинах. В квартире царила тишина. Сашка встал, выглянул в большую комнату – никого. Пустота и беспорядок. Сашка поёжился, покрепче запахнулся в форменку и втянул руки в рукава. Однако теплее ему не стало. Холодно было в комнате, холодно было в душе. Даже голова была какая-то на удивление пустая и холодная. И мысли в ней перекатывались вяло, как стылые камни. Что-то надо было делать. Двигаться. Жить обычной жизнью, как раньше. Тогда всё наладится. Сашка кое-как вытащил из себя воспоминание о том, с чего начинался день в Корпусе. Конечно, с толчеи в умывалке… Он прошёл к маленькому закутку, где из стены торчали водопроводные трубы, открутил вентиль. В подставленное снизу мятое ведро потекла тонкая струя буроватой воды, Сашка тронул струю пальцем – она была ледяная. Мыться и чистить зубы не захотелось. В бывшем санузле он обнаружил полуразвалившийся унитаз и ванную, покрытую почти новой голубой эмалью. Ни тем, ни другим ребята почти не пользовались – для всех целей больше подходили соседние развалины. Сашка сел на край ванной и тупо уставился перед собой. Прежней жизни не получалось. Ни в целом, ни в мелочах. Может, он просто не годится в штурмовики? И вообще в военные? А на что он тогда годится?
– Что, желторотик, купаться собрался?
Сашка вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Лёва с пустой бутылкой в руках.
– Я когда трезвый, всегда бесшумно хожу, – похвалился он. Сашка поморщился.
Лёва был некрасив: рыжие немытые космы свалялись, длинные худые руки неуклюже торчали из рукавов засаленного ватника, лицо с узкими отёкшими глазами казалось землистым и помятым. А ещё он был, несомненно, опасен – это Сашка почувствовал ещё вчера.
Где та поворотная точка, в которой жизнь Тимофея свернула с привычной колеи? Вот он ждёт автобус номер двенадцать. Утром. И следующим утром тоже. Едет в школу, после уроков – к друзьям. На танцы. Иногда – на соревнования: городские, областные, всероссийские. Общается в соцсетях. Ложится спать. И где же, где в этом графике тот миг, после которого ничто не будет по-прежнему? И где поворотная точка в жизни Марины? После уроков – сразу домой. Из дома лишний раз – ни ногой. Да и что там делать, за пределами дома, в шумном мире, где ты, в отличие от остальных, не слышишь ни звука? С людьми из этого мира Марина встречается нечасто – разве что по утрам, в автобусе номер двенадцать… «Точка бифуркации» – реалистическая, психологически достоверная и глубокая книга, полностью сосредоточенная на настоящем: на нашем времени, на неповторимом моменте из жизни, на эмоциях «здесь и сейчас».
Эта повесть — о том, как нелегко подростку принять мир и найти в нём добро и свет вопреки очевидному злу и равнодушию. Елисей Фёдоров фотографирует развалины — заброшенные здания, разрушенные заводы. Чёрно-белая гамма фотографий отражает его восприятие действительности: уродливый город, серые люди. Единственной радостью становится любовь к однокласснице Наташе. Но в школе появляется молодой преподаватель истории, и Лесь понимает, что умный и обаятельный учитель неожиданно оказывается его соперником. И тогда подросток придумывает план завоевания Наташи.
Ярославу было 14 лет, когда он потерял обоих родителей в автокатастрофе и едва выжил сам. После всех больниц он попал в обычный детский дом, где живут дети, хлебнувшие в жизни горя, предательств и унижений.Потом в детский дом пришел работать ночным воспитателем Сергей, служивший в Чечне. Непросто было Сергею довести до конца решение взять под опеку трудного подростка. Но верность Сергея своему слову и поддержка его матери преодолели все преграды, Ярослав снова обрел семью и дом.
Мама задержалась на Марсе, а папа срочно улетел в Сибирь. Одиннадцатилетняя Лиза вместе с верным роботом Боббе отправляется в Космический центр Института времени – погостить у дяди и подготовиться к концерту: ей предстоит читать стихи Заболоцкого. Никто пока не знает, что в Институте готовится настоящая диверсия… Одна роковая случайность – и Лиза вместе с группой ученых попадает в совершенно незапланированную экспедицию в пермский период. Материки имеют непривычные очертания, а динозавры еще даже не появились.
Исследователь кибернетики Александр Литвинов после пережитой аварии загадочным образом сеет смерть вокруг себя… В надежде на спасение от этого проклятья он отправляется в Америку, но там попадает в сети таинственной организации, собирающей ученых со всего мира. Открыв в себе способности к телепатии, Литвинов вынужден убивать по приказу невидимых кукловодов. Но однажды он получает «заказ» на своего собственного внука… Тогда, не выполнив задания, Литвинов сам становится мишенью. И с этого момента начинается его путь борьбы.
Может ли что-то хорошее начаться со взаимного изнасилования, какую бы форму оно при этом ни принимало? Если оно, к тому же, еще и очень и очень осложняет жизнь обоим участникам, так и не сумевшим друг друга понять и считающими лишь себя стороной пострадавшей. Амазонка из отряда миротворок с блоком на убийство умеет лишь выживать и уклоняться от боя. Злостный штрафник со Стенда умеет лишь драться, в том числе и словами. На Стенде постоянный бой – вообще норма жизни. Впрочем, оказавшаяся вне закона амазонка быстро обнаружила, что и в цивилизованном мире дела обстоят точно так же. Примечания автора: Стенд (местное название – Площадка-для-игр) – планета дилонгеров, изменяющих мир при помощи звука.
Демон терпеть не может все эти человеческие праздники, а Рождество — так особенно. И не устает об этом напоминать — если его Ангел вдруг подзабыл. Примечания автора: С огромными уважением и любовью к Праттчету и Гейману.
Короткие байки о разнообразных науках, обучении и изобретательстве вообще, взаимоотношениях преподавателей и студентов, родителей и детей, звезд и планет, жизни и смерти, а так же проблемах выживания и любви. Вполне возможно, что придется упомянуть и о космосе и капусте (про королей не уверена).
3-я книга цикла "Зов Хайгарда" С последних событий минул всего один день, но на протяжении которого Норлан начал крупномасштабную подготовку к дальнейшей прокачке своего персонажа. Важным пунктом сей басни - что такое магия и с чем её едят, и съедобна ли она вообще. Вот только вместо размеренной прокачки, как уже завелось, что-то опять пошло не совсем так, как планировалось изначально.