Город Ангела - [60]
Когда я оказался на крыше «фиата», времени светить фонариком уже не оставалось. Я просто сиганул в пространство. Приземление вышло жестким, но я удержался на ногах. Тревожиться, что не смогу быстро бежать или запыхаюсь, было некогда. Сожалеть, что вовремя не бросил курить, тоже. За мной по пятам гнались доберманы, питбули или ирландские волкодавы, а бежать было практически некуда.
Я заметил на воде канала блики света — то ли от освещенных окон квартир, то ли от луны.
На берегу я обернулся первый раз. Симба, если это был он, застыл на вершине горы металлолома, словно пробуясь на роль собаки Баскервилей. Он оказался не доберманом, а немецкой овчаркой — уже хорошо. Его сестренка, или кто она там была, выскочила из-за кучи лома и пулей понеслась ко мне. Умная собачка!
Очистив мозг от мыслей, я плавно спустился с берега в холоднющую воду. Мне было страшно, но я еще не выжил из ума, чтобы прыгать в воду, если не видно дна. (Жизненное правило № 124, которое распространяется и на джакузи.)
Фонарик Дуги сразу ушел на дно, но у меня имелись другие заботы. Например, как удержать голову над водой, не только холодной, но и наверняка кишащей бациллами тифа? Каковы шансы, что собаки не решат искупаться при луне? Где вообще кончается канал Гранд-Юнион? В местном канализационном отстойнике или где-то ближе к побережью Франции?
Я отгреб метра на три, не удаляясь от той стороны канала, где была свалка, когда с берега свесила голову первая собака. Не пожелав лезть в воду, она решила ограничиться заливистым лаем.
Издали послышался голос:
— Симба, иди сюда, паразит! Крыса это. Не связывайся. К ноге!
«Давай же, Симба, — мысленно уговаривал я пса, глядя в его мертвенно поблескивающие глаза. — Слышишь, что хозяин говорит? Вали отсюда на хрен, оставь нас, крыс, в покое».
Тут появилась вторая собака, и громкость лая возросла до шестидесяти ватт на канал.
Я отгреб чуть дальше, стараясь не поднимать волну. Кажется, псы не горели желанием преследовать меня вдоль берега. Они не уходили с того места, где я спустился в воду. Может, не хотели намокнуть или преследовали меня непрофессионально, из чистого азарта. Они много лаяли, а ни одно специально дрессированное животное не выдаст себя голосом при нападении. Собаки больше смахивали на щенков. Но зубы у них успели отрасти.
— Симба, Дарлин, вы, блин, вернетесь наконец?
Дарлин? Боже, неудивительно, что у сучки такой злобный характер.
— Заводи машину, Сэмми. Обычно на этот звук они возвращаются.
Давай, Сэмми, нечего резину тянуть. Поворачивай ключ, заводи «ягуар», а то я здесь дам дуба.
Я находился в двух метрах от берега, стараясь грести без всплесков, когда голоса вдруг зазвучали совсем близко.
— Симба, Дарлин, ко мне. Побегали — и хватит.
Раздался щелчок поводка, пристегиваемого к ошейнику.
— Поехали домой, к мамочке.
Слышишь, Белый Клык? Вали к мамочке. Она приготовила тебе фунт сырого мяса.
— Дарлин, а ну иди сюда! Непослушная девчонка! К ноге!
Дарлин не собиралась уступать. Собака была так близко, что почти дышала мне в лицо. Я держался за бревенчатую обшивку берега, предотвращающую эрозию. Деревянные бревна подгнили и сами пали жертвой эрозии.
— Дарлин, к ноге!
Мы с Дарлин смотрели друг другу в глаза, я боялся даже дышать. Она тихо рычала, кривя черную губу и обнажая зубы. Я беззвучно повторил ее гримасу, и она с любопытством свесила голову набок.
За моей спиной раздался всплеск.
— Видишь, — сказал голос, — я же говорил — крысы. Сидеть!
Опять щелкнул поводок.
— Теперь пошли, глупое животное.
Но Дарлин — типичная женщина! — не сдавалась. Она рванулась к кромке берега и натянула поводок, втащив в поле зрения того, кто ее держал.
Я мысленно поблагодарил Дуги за черную шапочку, набрал воздуху, закрыл глаза и опустился под воду.
Перебирая руками в бесценных перчатках по деревянным сваям, я попытался двигаться вдоль берега на ощупь. Потратив три часа, я переместился аж на полметра. На самом деле я провел под водой не более тридцати секунд, но насчет расстояния не соврал.
Труднее всего оказалось всплыть медленно, не тревожа маслянистую поверхность воды. Когда я открыл глаза, собаки уже исчезли. Вместо них на берегу, сантиметрах в тридцати от моего лица, резвилась пара крыс, размерами не уступающих собакам.
Собаковладелец был прав. Кроме нас, крыс, тут больше никого не было.
Ночное небо над моей головой прочертил свет фар разворачивавшегося «ягуара». Я прислушивался, пока не заперли ворота и звук работающего мотора не пропал вдали.
Не имея сил даже барахтаться, я просто держался за сваи, нащупывая точку опоры, чтобы выбраться из воды. Одежда весила тонну; я не сомневался, что вместе с водой из канала нахлебался тифозных бактерий и бацилл бубонной чумы.
В этот момент я был готов согласиться провести остаток жизни тихо и мирно перед телевизором. Вернуться домой, просушиться, выпить рюмку-другую, выбросить из головы Тигру, Басотти, Хаббарда, собак и горы больничного мусора, рассыпанного по всему Лондону.
Что там говорила док? Не жизнь говно, а сами люди. Я мог бы поспорить.
Рука нащупала опору — три-четыре доски обшивки разошлись, покоробившись от воды. Я взялся за верхний край обеими руками и подтянулся, скребя ногами по обшивке. Локти уже упирались в твердую почву, когда доски начали крошиться под моим весом.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.