Горничная - [17]

Ни один гость никогда не спрашивал меня об этом. Как отвечать на подобные вопросы, не освещалось ни на одном из всеобъемлющих занятий по профессиональному этикету, которые устраивал для нас мистер Сноу.

– Это тяжелая работа, – сказала я. – Но мне нравится наводить в номерах идеальный порядок и исчезать, не оставляя после себя никакого следа.

Жизель опустилась на диван и принялась крутить в пальцах прядь своих роскошных каштановых волос.

– Это звучит просто невероятно, – произнесла она. – Быть невидимкой, исчезать бесследно. У меня нет вообще никакой возможности уединиться, никакой личной жизни. Куда бы я ни пошла, в меня вечно тычут камерами. А мой муж – тиран. Я всегда думала, что выйти замуж за богатого станет решением всех моих проблем, но на деле все получилось совсем не так. Абсолютно не так.

Я стояла молча. Как полагалось правильно на такое отвечать? Я так и не успела придумать никакого ответа, потому что Жизель заговорила снова.

– В общем, Молли, скажу я тебе, моя жизнь – полный отстой.

Она поднялась с дивана, подошла к мини-бару и, вытащив оттуда маленькую бутылочку джина «Бомбей», перелила ее содержимое в стакан. Потом снова вернулась к дивану и плюхнулась на него.

– У каждого из нас есть проблемы, – сказала я.

– Правда? И какие же проблемы у тебя?

Еще один вопрос, к которому я была не готова. Мне вспомнился бабушкин совет: «Честность – лучшая политика».

– Ну, – начала я, – мужа у меня, может, и нет, но зато некоторое время был друг, и теперь у меня из-за него проблемы с деньгами. Мой кавалер… он оказался… ну, в общем, сомнительной личностью.

– «Кавалер». «Сомнительная личность». Ты очень забавно разговариваешь, ты знаешь это? – Она сделала большой глоток из своего стакана. – Как старушка. Или как королева.

– Это из-за бабушки, – пояснила я. – Она меня вырастила. Формально она была не очень образованной – после школы так никуда дальше и не пошла учиться и всю жизнь убирала чужие дома, пока не заболела. Но она занималась самообразованием. Она была очень умная. Ее девизом было «три Э» – этикет, элоквенция и эрудиция. Она очень многому меня научила. По сути, вообще всему.

– Хм, – сказала Жизель.

– Она верила в вежливость и в то, что ко всем людям нужно относиться уважительно. Главное – это не то, чего ты достиг в жизни. Главное – это то, как ты ведешь себя с другими.

– Да. Я это понимаю. Думаю, твоя бабушка мне бы понравилась. И это она научила тебя так разговаривать? Как Элиза из «Моей прекрасной леди»?[9]

– Думаю, да, это ее заслуга.

Жизель встала с дивана, подошла ко мне вплотную и, высоко вскинув подбородок, внимательно оглядела.

– У тебя изумительная кожа. Как фарфор. Ты мне нравишься, горничная Молли. Ты слегка странная, но ты мне нравишься.

С этими словами она скрылась в спальне и вернулась с коричневым мужским бумажником в руке. Порывшись в нем, она вытащила новенькую купюру в сто долларов и вложила ее мне в руку.

– Нет, что вы, я не могу…

– Он даже не заметит, что она исчезла. А если и заметит, то что сделает? Убьет меня?

Я посмотрела на купюру в моей руке, хрустящую и легкую как перышко.

– Спасибо вам, – выдавила я из себя хриплым шепотом.

Таких больших чаевых мне не давали еще никогда.

– Ерунда. Тут даже говорить не о чем, – отозвалась она.

Вот так она и началась – наша с Жизелью дружба. С каждым ее приездом она становилась все крепче. За год мы очень сблизились. Иногда она просила меня выполнить какое-нибудь ее поручение, чтобы ей не пришлось иметь дело с папарацци, которые нередко поджидали ее прямо за порогом отеля.

– Ох, Молли, ну и денек у меня сегодня выдался! Дочь Чарльза назвала меня охотницей за деньгами, а его бывшая жена сказала, что у меня ужасный вкус на мужчин. Ты не сбегаешь быстренько мне за чипсами с колой? Чарльз терпеть не может, когда я ем всякую дрянь, но его сегодня не будет до вечера. Вот, держи. – Она давала мне пятидесятидолларовую купюру, а когда я возвращалась с покупками, неизменно говорила одно и то же: – Ты – лучшая, Молли. Оставь сдачу себе.

Она, кажется, понимала, что я не всегда знаю, как правильно себя повести или что сказать. Однажды я пришла в свое обычное время, чтобы убрать номер, и обнаружила там мистера Блэка – он сидел за бюро у двери и просматривал какие-то бумаги, дымя своей вонючей сигарой.

– Сэр. Сейчас подходящее время для того, чтобы я вернула ваш номер в безупречное состояние? – осведомилась я в точности так, как научил меня мистер Сноу.

Мистер Блэк воззрился на меня поверх своих очков.

– А ты сама-то как думаешь? – поинтересовался он и выпустил струю дыма прямо мне в лицо, как огнедышащий дракон.

– Я думаю, что подходящее, – ответила я и включила пылесос.

Из спальни выскочила Жизель и, обняв меня за плечи, сделала мне знак выключить его.

– Молли, – сказала она, – он пытается сказать тебе, что сейчас исключительно неподходящий для этого момент. Вообще-то, он пытается сказать тебе, чтобы ты выметалась.

Это было ужасно. Я почувствовала себя полной дурой.

– Приношу свои извинения, – произнесла я.

Она схватила меня за руку.

– Ничего страшного, – сказала она негромко, чтобы не услышал мистер Блэк. – Ты же ничего плохого не хотела.