Горькое похмелье - [8]
По конным ударил стройный винтовочный залп, а затем в беседу вступили два пулемета. Патроны не экономили, и конные валились один за другим. Не в человека пуля, так в коня. А на всем скаку – это дело костоломное.
Через некоторое время стали возвращаться казаки. В основном они уже были без лошадей, хромающие, окровавленные. Легко раненные поддерживали тяжело пострадавших товарищей.
Шкуро все больше хмурился.
– Вот тебе и «с налету», – сам себе буркнул он.
Двое казаков подвели к генералу израненного человека, в котором не без труда можно было узнать Симона Острянского.
– Вот, Андрей Григорьич, жиденка привели!
– Я что, жидов не видал? – мрачно ответил Шкуро.
– Да не, Андрей Григорьич. Он говорит, у них тут жидовская рота.
– У Махно? Жидовская рота? И она моих хлопцев побила? Да ты что, Босый, головой ударился?
– Та не… точно. Ну, повтори! – потряс Симона казак. Но тот не отвечал, лишь невнятно что-то мычал.
– Тут бы обходной маневр! – вмешался штабист.
Шкуро ожег штабиста презрительным взглядом и, твердой рукой сдерживая своего арабского скакуна, подъехал к своей гвардии:
– Ну, волки! Докажите, что у вас шапки не из шкур домашних собак!
– Обижаешь, атаман! – оскалил зубы кавказский джигит. – Сам волка брал!..
– Не я обижаю. Махно обидел. В насмешку против нас, зараза, жидовскую роту выставил. Заставьте, джигиты, обрезанцев показать спину!.. Пленных не надо! И заходите с флангов! На пулеметы не лезьте.
Дикий – то ли крик, то ли визг – разнесся над степью. Сотня сразу взяла в намет. Да хоть бы и на пулеметы: чеченец смерти не боится. После смерти в бою – сразу же рай, ласковые гурии, чистые родники. Молодость, блаженство. Только трус не усладится вечным раем.
– Шо они кричат, папа? – спрашивал Якоб у Лейбы.
– То от страха они, сынок! От страха!.. Давай!
И Якоб дал одну, затем вторую очередь в налетающих на них всадников. Из других окопов тоже доносились аккуратные прицельные выстрелы. Падали всадники, падали лошади. Но два эскадрона, незамеченные, зашли с флангов, с тыла. Круговой обороны у роты Лейбы не было, и каре построить они не сумели бы. Не были обучены.
Началась рубка. Острая кавказская шашка в умелой руке раздваивала человека, как арбуз на бахче. Только красный сок разлетался струями, поблескивая на солнце, прежде чем оросить землю…
Эшелон Махно остановился в степи.
– Нельговка, батько!
Хохотушку Феню махновские ухажеры вынесли на руках, бережно усадили на коня. Скакуна нашли ей хорошего.
Черныш стоял на насыпи, слушал бодрящий стук копыт по сходням, скрип тачаночных колес, громыхание трехдюймовок, которые спускали по мосткам на веревках. Тут же войско разделилось на колонны, чтобы неприметно охватить Бердянск с двух сторон.
Тимошенко привел в надежный вид свою батарею. В передки были впряжены по шестерке лошадей, за передками тянулись трехдюймовки. Под дирижерскими палочками опытных командиров войско выстраивалось как на царском параде, Нестор даже залюбовался.
Крикнул:
– Быстрее, быстрее, хлопцы! Если где будет сопротивление – обходите. Пусть пушкари выкурюют! А вы спешите в порт, отрезайте пути! Шоб и сами не выскочили, и добро не вывезли!
А поле перед окопами еврейской роты было усеяно трупами лошадей, людьми, стонущими и лежащими замертво. Валялись на траве серые папахи с волчьими хвостами. Голова волка с оскаленной пастью уставилась стеклянными глазами в вечереющее небо…
Шкуровцы бродили вдоль окопов, постреливали, рылись в карманах, чертыхались. Одежонку не брали: худая была одежонка. Некоторые воевали босиком.
Атаман остановился у сидящего на дне окопа Лейбы, который держал на коленях голову убитого Якоба.
– Сын? – спросил Шкуро.
– Сын.
– Ну и скажи на милость, зачем вам, жидам, сдалось это клятое Гуляйполе?
Лейба поднял голову и глядел как бы сквозь стоящего наверху генерала:
– «…И нельзя сказать: что это? Для чего это? Ибо все в свое время откроется…»
– Ты о чем это? – помахивая нагайкой, спросил Шкуро.
– «…Брат мой! Не живи жизнью нищенской: лучше умереть, нежели просить милостыню…»
– Пристрелить старого идиота? – спросил стоящий сзади штабной.
Но Шкуро только махнул рукой: оставь, мол. И пошел вдоль окопа к лошади.
– Сволочи! Шесть часов держали! Кто бы мог подумать! – воскликнул штабной.
К ним подскочил измученный связной на запаленном коне:
– Господин генерал! Я из Воскресенки… Срочное распоряжение Май-Маевского: идти на помощь обороняющимся гарнизонам Бердянска и Мариуполя! Махно уже там!
– Перехитрил, подлец! – воскликнул штабной.
Шкуро молчал. Смотрел на поле, вспухшее бугорками тел.
– И все равно: Гуляйполе я трошки пожгу! – решительно сказал он и обернулся к ожидающим приказа джигитам: – Хлопцы! Даю вам два часа. Потому что спешим! Своих убитых хороните скоренько, по своим обрядам!
Мимо проехали телеги со стонущими ранеными и медсестрами в белых косынках.
Связной ждал.
– Смени ему коня! – попросил ординарца Шкуро и сказал связному: – Передай Владимиру Зеноновичу: полк измотан, выступлю через сутки!
…Через два часа в селе, окутанном дымом, стало еще на полсотни хат меньше. У тынов лежали зарубленные, те, кто неосторожно вышел из хаты или выбрался из погреба. В голос плакали бабы. Выли девчата, которые, еще не успев заневеститься, узнали, что такое налет «волчьей сотни».
Продолжение широко известного романа "Адъютант его превосходительства". Действие романа снова разворачивается на юге России во время Гражданской войны. На страницах книги сходятся те же трагически непримиримые герои — Павел Кольцов, генерал Ковалевский. Едва вырвавшись из белогвардейской контрразведки, Кольцов кидается в самую гущу событий. Ему удается добыть важнейшие сведения о готовящейся в Таврии наступательной операции…
И вновь мы встречаемся с уже полюбившимися героями сериала «Адъютант его превосходительства» – Павлом Кольцовым, Петром Фроловым, Таней Щукиной и многими другими. В новом романе Игоря Болгарина рассказывается о секретной операции под грифом «Бриллиантовая дипломатия», к которой прибегло молодое правительство Советской республики для скорейшего завершения Гражданской войны, а также об операции «Засада», не менее трудной и головоломной, проведенной Павлом Кольцовым незадолго до последних сражений на Южном фронте, в октябре 1920 года.
Конец 1920 года. Война в Крыму закончилась. Остатки Вооруженных сил Юга России эвакуировались в Константинополь, их временно расположили на Галлиполийском полуострове. Но жизнь в изгнании тяжка, и многие хотели бы вернуться на Родину. В их числе оказался и генерал-лейтенант Яков Слащёв-Крымский, осужденный офицерским судом чести и разжалованный бароном Врангелем в рядовые за резкую критику его действий в Крыму. Прозябая в одиночестве и нищете, Слащёв неожиданно получил шанс на возвращение, когда к нему пришел его старый знакомый Павел Кольцов, отправленный в Галлиполи со специальной миссией самим Дзержинским…
В романе рассказывается об одной из самых драматических страниц Гражданской войны – боях под Каховкой. В центре произведения судьбы бывшего «адъютанта его превосходительства» комиссара ЧК Павла Кольцова и белого генерала Слащева, которые неожиданно оказываются не только врагами.
Как стремительно летит время на войне! Лишь год назад Павел Андреевич Кольцов служил «адъютантом его превосходительства». Всего лишь год, но как давно это было… Кольцов попадает туда, откуда, кажется, нет возврата – в ставку беспощадного батьки Махно. А путаные военные дороги разводят Старцева, Наташу, Красильникова, Юру. Свой, совершенно неожиданный путь выбирает и полковник Щукин…
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Нестор Махно – известный революционер-анархист, одна из ключевых фигур первых лет существования Советской России, руководитель крестьянской повстанческой армии на Украине, человек неординарный и противоречивый, который искренне хотел построить новый мир, «где солнце светит над всей анархической землей и счастье – для всех, а не для кучки богатеев». Жизнь его редко бывала спокойной, он много раз подвергался нешуточной опасности, но не умер, и потому люди решили, что у него «девять жизней, як у кошки».Во второй книге трилогии основное внимание уделено периоду с начала 1918 года до весны 1919-го, когда Махно ведёт активные боевые действия против «германцев», стремящихся оккупировать Украину, а также против белогвардейцев.
Нестор Махно – известный революционер-анархист, одна из ключевых фигур первых лет существования советской России, руководитель крестьянской повстанческой армии на Украине, человек неординарный и противоречивый, который искренне хотел построить новый мир, «где солнце светит над всей анархической землей и счастье – для всех, а не для кучки богатеев». Жизнь его редко бывала спокойной, он много раз подвергался нешуточной опасности, но не умер, и потому люди решили, что у него «девять жизней, як у кошки». В первой книге трилогии основное внимание уделено началу революционной карьеры Махно.