Горькое лекарство - [32]

– А я нет. – Я легко высвободилась из объятий. – У меня сегодня встреча с богатым доктором. Тем самым, который трудился над Консуэло вместе с Малькольмом.

Ее глаза сощурились в печальной улыбке.

Беру все свои слова обратно, Вик. Ты снова на линии огня, девочка. – Она чуть-чуть поколебалась, затем серьезно проговорила: – Будь осторожней с теми ребятами, Ви. Ай. Ведь лицо у тебя только одно...

Глава 12 Домашний визит

Бургойн привез меня в испанский ресторанчик, который знал еще со студенческих лет. Экспансивный хозяин с женой встретили его точно блудного сына.

– Мы так давно вас не видели, сеньор Бургойн! Думали, не переехали ли вы куда-нибудь?

Они сами подавали нам изысканные, великолепно приготовленные блюда. Когда были принесены кофе и испанский коньяк, хозяева удалились, дав нам возможность поговорить наедине.

Бургойн был не такой, скованный, как днем. Он извинился за то, – что был тогда слишком погружен в свои мысли, и объявил запрет на медицинские темы на весь вечер. Я спросила, как ему живется в северо-западном пригороде.

– Реклама не лжет, – сказал он, улыбаясь. – Все так и есть: чисто, пристойно, элегантно, красиво... Но – скучища! Если бы пригородные электрички не были таким кошмаром, я бы в один момент вернулся в центр... Я не женат, поэтому мне нет дела до новых современных школ, парков и прочего в том же духе. Кроме того, я не вписываюсь в местный образ жизни. Главная тема разговоров – аэробика и гольф, а я не интересуюсь ни тем, ни другим...

– Вот ведь проблема! Почему не наплевать на амбицию и не вернуться в городскую клинику?

Он скорчил кислую гримасу.

– Мой отец говаривал, что никто не родился в сорочке. Но к ней можно привыкнуть позже. И, в «Дружбе» я быстренько уразумел, как легко породниться с высоким уровнем жизни и как тяжко потерять его.

– Но вы получали раньше больше, чем сейчас. Конечно, с голоду вы не умрете, и, кроме того, я уверена, найдется прекрасная дама, которая оценит ваши достоинства.

Он допил коньяк.

– Наверное, вы правы. Кроме замечания относительно того, как дорого или дешево меня ценят в «Дружбе»... Ну так что, в путь? Не хотите ли прогуляться по пляжу при луне?

По дороге к озеру Мичиган Бургойн поинтересовался, есть ли у полиции какие-нибудь сдвиги в расследовании убийства. Я сказала, что дело затяжное, особенно потому, что Треджьер не был знаком с убийцами. По мнению полиции, терроризм относится к наиболее сложно раскрываемым категориям убийств... Впрочем, в ход будут пущены все ресурсы. А Роулингс, руководитель бригады, упрям, как буйвол. И, кстати, ни одно дело об убийстве никогда не считается закрытым. Всегда что-нибудь может обнаружиться: кто-нибудь «расколется», либо агент, либо случайный свидетель. А может, повезет лично мне.

Он направился к стоянке машин в районе Монтроуз. Мы ехали медленно, высматривая свободное местечко... Весь город высыпает на набережную в такие теплые вечера. Отовсюду звучит музыка радиоприемников, мальчишки дикими криками вспугивают притаившиеся парочки. Юноши постарше охотятся за одинокими дамами.

Бургойн отыскал место рядом с ржавым фургоном. Дождавшись, когда мотор заглохнет, он спросил:

– А вы занимаетесь убийством Треджьера?

– Нечто вроде того. Если это случай терроризма, то полиция найдет отгадку. А если убил кто-нибудь из его знакомых, то, возможно, мне удастся разгрызть этот орешек... Кстати, он ни о чем важном не обмолвился, когда вы вместе спасали Консуэло?

Я почувствовала, как пристально он смотрит на меня сквозь ночной мрак.

– Это что, шутка? – в конце концов спросил он. – Видите ли, я не настолько хорошо знаю вас, чтобы сразу понять, когда вы шутите, а когда нет... Все, о чем мы тогда говорили с Малькольмом, касалось сердечной аритмии пациентки.

Мы спустились по скалам к дюнам. Народу на пляже было меньше, чем на набережной. Я скинула сандалии и вошла в воду. К вечеру она стала очень теплой и нежно ласкала Ноги.

Бургойн пожелал узнать, как далеко я продвинулась в моем расследовании.

– О, я пока разговариваю с людьми, с теми, с другими. Когда они злятся, мне кажется, что им что-то известно. Я расширяю круг, говорю с другими людьми. И наконец, когда образуется сырой материал, начинаю проторять тропинку. Боюсь, не очень-то все это по науке, знаете ли...

– Очень похоже на медицину. – Я смотрела, как он сидел на песке, поджав ноги, обхватив руками колени. – Несмотря на то, что у нас совершенная аппаратура, большинство диагнозов ставится на основе расспросов, изучении тех или иных казусов, бывших ранее... Ну а с кем вы говорили относительно смерти Треджьера?

– С людьми, которые его знали, с теми, кто мог знать его с самой неожиданной, парадоксальной, возможно, даже с дурной стороны.

– И поэтому нарвались на нож?

– Собственно, да. Впрочем, мне наносили раны пострашнее этой. Другое дело – лицо. Кому хочется щеголять со шрамами?

– А какие отношения были у него с доктором Хершель? – загадочно спросил Бургойн. – Он был ее партнером?

– Вроде бы так. Он оставался за старшего в клинике трижды в неделю, по утрам, с тем чтобы Лотти могла ездить с визитами. И у него был кабинет для приема своих пациентов. Малькольм имел диплом по акушерству, но был также полноправным членом общества патологоанатомов.