Горький мед - [23]

Она промолчала, не желая соглашаться с ним ни в чем, даже в самом второстепенном вопросе.

— Именно эти соображения, — продолжал он, — и вынудили меня, любезная Ольга Михайловна, прибегнуть к такому, как вы изволили выразиться, варварскому способу. — Он снова приободрился и заиграл бархатными кистями. — Однако, уверяю вас, все прошло очень хорошо, только небольшая доза хлороформа, абсолютно безвредная для здоровья, но очень, — он даже подмигнул, — полезная для жизни. Ведь вы не знаете, куда вас привезли и где вы сейчас находитесь?

При этих словах ее недавнюю решительность как ветром сдуло, по спине пробежал легкий холодок.

— И прекрасно! — поспешил успокоить Ираклий, заметив испуг в ее глазах. — Вникните в ситуацию, Ольга Михайловна, и вы поймете, что именно это незнание и является гарантией вашей безопасности. — Он улыбнулся своей ловкой формулировке и добавил: — Помните поговорку: кто меньше знает, тот крепче спит? Вот это и есть ваш случай.

Народная мудрость по поводу крепкого сна не очень утешила Ольгу, потому что в голову пришла неожиданная мысль, что самый крепкий сон называют еще мертвым, поэтому крепче всех, видимо, спит тот, кому уже не дано вообще что-либо узнать.

Ей же не терпелось узнать, где находится Светка, когда она наконец увидит ее, раз уж проделала такой нелегкий путь, и который теперь час, чтобы хоть приблизительно вычислить, сколько времени они были в пути.

Ираклий, казалось, читал ее мысли, и не успела она задать ему эти вопросы, как он живо заговорил:

— Теперь, Ольга Михайловна, о деле, ради которого вы прибыли сюда. Но прежде чем вы увидитесь со Светланой, я хотел бы ввести вас, так сказать, в курс… э-э… событий, имевших место в последние два с половиной месяца. И не только ввести в курс, но и кое от чего предостеречь.

Ольга полусидела на кровати, но после этих слов, произнесенных с особой серьезностью, почти торжественностью, она поднялась и села на стоявший возле стул. Ираклий прошел в противоположный угол, к креслу с наброшенным на него пледом, подвинул его поближе к кровати и тоже сел.

— Ну что ж, Ольга Михайловна, перейдем сразу к самому главному. Светлана рассказывала мне о вас, я знаю, что вы ее ближайшая подруга…

При этом он пытливо и с каким-то сомнением посмотрел на Ольгу, как бы желая услышать подтверждение. Она молча кивнула.

— Допустим, это так и есть, и доказательством тому является ваш приезд сюда, на что не каждая женщина отважилась бы.

Ольга почувствовала, что изменился не только его тон, превратившись из насмешливого и манерного в обычный человеческий, но и сам Ираклий как-то вдруг преобразился. Горькая складка легла возле его рта, глаза печально потемнели, лицо осунулось, и если бы не ситуация, благодаря которой она оказалась в этой чужой комнате, и не способ доставки ее в эту комнату, то человек, сидящий напротив, мог бы вызвать ее искреннюю симпатию.

— А поскольку это так, — продолжал он, — я могу говорить с вами вполне откровенно. Вы позволите?

Не совсем понимая, что от нее требуется, Ольга снова кивнула.

— Так вот, история эта мелодраматическая, — проговорил он с грустной усмешкой, — но, к сожалению, без счастливого конца. Дело в том, Ольга Михайловна, что я, находясь, как вы видите, далеко не в юных летах… ммм… влюбился в Светлану… пылко, без памяти, как, поверьте, и в молодости никого не любил.

Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и замолк. Она видела, что ему трудно продолжать и что говорит он действительно искренне и с болью.

Дальнейшее его повествование вызвало у Ольги смешанные и противоречивые чувства: с одной стороны, она готова была понять Светку, увлекшуюся Ираклием и сбежавшую с ним на какой-то хутор в Прибалтике, где они прожили одни, ни с кем не встречаясь, почти два месяца; вторая же половина его рассказа никак не укладывалась в рамки этой пасторали, и от нее попахивало духом гангстерских фильмов о мафиозных разборках, которые в последнее время заполнили не только кинотеатры, но и сознание честных граждан.

Оказалось, что Ираклий, в прошлом действительно актер, но с незадавшейся творческой судьбой, решил года два назад организовать свое акционерное общество, к театру имевшее очень отдаленное отношение. То ли его организаторские способности оказались более мощными, чем актерский талант, то ли просто удачно проявились именно тогда, когда подобные общества, товарищества и кооперативы начали расти как грибы и так же мгновенно исчезать под рукой ловкого грибника, но дело быстро пошло на лад. Помог ему встать на ноги, правда небескорыстно, один знакомый режиссер, который, не понятый публикой и преданный спонсорами, завел свое дело давно, чуть ли не с начала перестройки, и до тонкостей знал ситуацию в непростом мире бизнеса.

О деятельности своей фирмы Ираклий говорил как-то уклончиво, туманно, так что трудно было понять, чем же все-таки занималась она все это время до своего окончательного краха. «Кое-что, связанное с недвижимостью», — сказал он, но это тоже не внесло должной ясности, потому как, скажем, вор-домушник с полным основанием мог бы охарактеризовать свою деятельность точно так же.