Горький лимонад - [45]

— Пока, ребята, — говорю я Тайлер и Танго, помахав им на прощание.

Пока я иду по длинному коридору, телефон в сумочке начинает вибрировать, и мой желудок тут же сжимается спазмом при одной мысли, что это может быть снова Лэндон. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое. Почему он вообще хочет разговаривать со мной после того, как Джегз избил его до полусмерти. Я абсолютно уверена — теперь ему должно быть совершенно ясно, что со мной не стоит связываться. Может, ему кто-то платит, чтобы он названивал мне? На его месте я бы не нарывалась снова.

Нервно достаю трубку и вижу высветившийся номер Джегза, который сохранила после того, как Танго звонил ему с моего телефона. Нажимаю «читать».

Джегз: Мне жаль, что так получилось. Не знаю, что еще сказать.

Перестань быть таким милым, Джегз. Не морочь мне голову. Как может кто-то с таким грязным ртом и мыслями одновременно быть самым милым человеком, которого я когда-либо встречала. Моя голова лопается в попытках понять и прояснить все это.

Я: Спасибо, я в порядке.

Бросаю телефон обратно в сумку, убеждая себя, что разговор окончен. Я должна навести порядок в своей голове, прежде чем ответить ему что-то. Просто это не самая лучшая ситуация.

Выйдя из больницы, иду по тротуару к парковке, где и обнаруживаю Джегза, прислонившегося к моему автомобилю. Он не сдается, да?

Нажимаю на брелок и открываю машину, пытаясь игнорировать его присутствие. Он прислонился к задней двери, и я надеюсь, что он просто уйдет, увидев, что я сажусь за руль. Самое время понять намек. Я берусь за ручку двери, но его рука, обхватившая меня за локоть, мешает моим дальнейшим действиям.

— Пожалуйста, постой.

— О, ты снова милый? Тяжело понять, когда ты превратишься в самую грязную в мире свинью, а когда в милейшего человека, которым, и мы оба это знаем, не являешься. Ты смущаешь меня, и мне это не нравится.

— Может быть, я сам не знаю, кто я. Это нормальное объяснение? — спрашивает он, оттаскивая меня от двери автомобиля.

— Нет, это не нормальное объяснение. Думаю, что все люди к тридцати годам знают, кто они.

— Не те ли это люди, которые прячут за улыбкой свои страдания? Или те, которые говорят не то, что думают, потому что это лучше, чем говорить правду? Знаю, я наглый и моя грубость не имеет границ, как ты выразилась, но у меня все еще есть сердце.

— Я не говорила, что твоя грубость не имеет границ, — утверждаю я.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

Мне смешно, потому что он понятия не имеет, о чем я думаю.

— Нет, не знаешь.

— Ты нравишься мне, Саша.

В его глазах искренность, он смотрит прямо на меня — пронзительно и эмоционально.

— Знаю, что не нравлюсь тебе. Впрочем, я с этим справлюсь. Просто хочу, чтобы ты знала о моих чувствах.

Он отпускает мой локоть, и я беспрепятственно могу сесть в машину.

— О, — это все, что я могу придумать в ответ.

Джегз смотрит на часы, пока я открываю дверь.

— Сообщили, что в течение несколько часов к нам приблизится невероятно сильный ураган. Убедись, что там, где ты будешь находиться, безопасно, хорошо?

Я ничего не слышала о надвигающемся урагане, но и не смотрела погоду на сегодня.

— Я буду в порядке, — говорю я ему.

— Кроме того, задняя шина твоего автомобиля выглядит приспущенной. Тебе необходимо сегодня же ее накачать. Приезжай в автомастерскую, где я работаю, если хочешь, чтобы я быстро проверил ее.

— Ах да, забыла, что у тебя теперь есть работа.

— Мастерская прямо у дороги недалеко от Стэнли-Парк.

— Спасибо, — говорю я ему, — все будет нормально.

Все будет прекрасно. Все.

— До скорого, куколка, — говорит он без улыбки. Не может же он серьезно расстроиться из-за меня. Он был полным засранцем. Засранцем, которому я сдалась прошлой ночью. Засранцем, который перевязывал мне колено сегодня утром.

Чувствуя бешенство оттого, что, отчасти, я сама виновата в этой ситуации, возникшей в результате моих действий в темноте прошлой ночью, я направляюсь вниз по улице в сторону папиного офиса. Ненавижу, что должна сделать это. Так хорошо было почувствовать самостоятельность, уехав после окончания колледжа, а теперь складывается ощущение, будто я гигантскими шагами возвращаюсь назад. За эти годы отец неоднократно предлагал мне работу, но мне нравилось работать в ресторане. Понимаю, это никак не относится к моему диплому в области делового администрирования, на получение которого было потрачено пятьдесят тысяч долларов, но эта работа делала меня счастливой. Плюс, зачем начинать строить карьеру, если я просто… если я просто планировала в ближайшем будущем стать сидящей дома женой и матерью. Возможно, теперь я должна сожалеть об этих мыслях, так как они далеки от реальности, в которой я планировала оказаться.

Я доезжаю до бизнес-центра, обновляю давно стершуюся помаду на губах, приглаживаю на груди белый пиджак, немного взбиваю волосы и проверяю свое отражение в зеркале. После чего выхожу из машины, и мой желудок еще больше падает вниз. Ненавижу это.

А теперь мне нужно сделать это: добраться до девятого этажа и постучать в дверь кабинета моего папы, пройдя через многочисленные любезные приветствия, фальшивые улыбки и объяснения моего исчезновения на последние два года всем людям, работающим в кабинках за пределами его кабинета. Раньше я постоянно приходила навещать папу, но все изменилось, когда я побольше узнала о том, каким он был на самом деле и как поступал с мамой. Мама заботится только о том, надет на ней фартук или нет, живя жизнью метелки для смахивания пыли, но я переживаю за нее. Она заслуживает большего. Несмотря на то, что живу всего в нескольких милях отсюда, я старательно избегала этого места.