Он не подозревал, насколько красив в этот миг: с блуждающими по настороженному лицу прохладно-голубоватыми отсветами, упавшей на лоб вьющейся челкой и сосредоточенным взглядом глубоких темных глаз. Ему предстояло принять решение. Взять кубок — стать вором, и не просто вором, святотатцем и осквернителем священного места, не взять — сожалеть всю оставшуюся жизнь о добровольно упущенной возможности разгадать одну из загадок мира.
«Люди не должны соваться туда, где они ничего не понимают», — шепотом произнес Франческо, осторожно поставил деревянную чашу на прежнее место (неяркий свет мгновенно начал меркнуть, словно втягиваясь в крохотные трещины), зажег фитиль в лампе и направился к выходу. Он благополучно добрался до кирпичной арки, отделявшей закуток подвала, остановился, прислушиваясь — точно, тихий крысиный писк — и, резко повернувшись, бросился обратно. Схватить кубок и упрятать его за пазуху — дело нескольких мгновений. Быстрое скольжение между скопищем драгоценных и никому не нужных реликвий, скользкое прикосновение к бронзовым прутьям входной решетки, щелканье закрывающегося замка…
Он немного постоял, привалившись к мокрой кладке и еле слышно всхлипывая. Видят Небеса, он не хотел этого делать, но что-то (или кто-то?) толкнуло его под руку и заставил взять непонятную чашу, до сих пор хранившую тихое тепло — как пригревшееся и спящее маленькое животное. Теперь она принадлежала ему, и следовало хорошенько обдумать, как с ней поступить. С ней и книгой из библиотеки замка. Книга беспокоила его гораздо больше, нежели совершенная только что кража. Книга и судьба канувшего в осеннюю ночь Мак-Лауда, который знал больше, чем вся их компания, вместе взятая, но не собирался раскрывать своих секретов.
«Если он не вернется, что же нам тогда делать?» — Франческо поднялся по короткой лестнице из подвала наверх, очутившись в полуденном притворе часовни, осторожно приоткрыл маленькую потаенную дверь (она запиралась на обычный засов, который ничего не стоило скинуть, просунув лезвие кинжала в щель между створкой и косяком), выбрался на верхний двор замка и облегченно перевел дыхание. Высоко над ним в безоблачном небе горела луна — серебряная монетка, брошенная Вечностью в море ночи. Дугал и Гай почему-то называли нынешнее октябрьское полнолуние «охотничьим».
— Ladro, — еле слышно хихикнул он и вздрогнул от собственного смеха, похожего на скрежет. — Все они здесь безумцы, и ты вскоре станешь таким же.
Оглядываясь по сторонам, он поспешно скатился по лестнице в пустынный нижний двор, юркнул в тень, пропуская компанию стражников, и трусцой припустил к двери в нижнем ярусе одной из полуденных башен Ренна.
10 октября 1189 года, раннее утро — день.
Глухо прозвучавший удар по створкам заставил беспокойно дремавшего на сундуках Франческо мгновенно проснуться и по недавно приобретенной привычке схватиться за кинжал. Короткий взгляд в узкое окно комнаты — снаружи висела непроглядная хмарь предрассветных сумерек. Стук не повторялся, и Франческо, на цыпочках приблизившись к двери, шепотом окликнул:
— Кто там?
— Френсис, открой, — хрипло и неразборчиво донеслось снаружи. Дверь слегка дрогнула — кто-то грузно навалился на нее с другой стороны. Франческо потянулся к засову… испуганно отдернул руку и вполголоса позвал:
— Мессир Гай, там…
— Отопри, — Гай, оказывается, уже успел вскочить с постели («Возможно, он и не ложился», — мельком подумал итальянец) и стоял позади него, озабоченно хмурясь. — Похоже, это Дугал.
— Как скажете, — кивнул Франческо, сбрасывая со скоб тяжелый брус засова. По его мнению, доносившееся из-за двери сипение ничуть не напоминало голос их попутчика, но мессиру Гисборну виднее.
Створка приоткрылась, и они еле успели подхватить обрушившегося на них человека. Бросив взгляд вниз, Франческо со страхом увидел расплывающиеся на каменных плитах пола и на вытершемся ковре темные капли.
— Убери следы, ладно? — сквозь зубы прошипел Гай, с трудом удерживая компаньона, намного превосходившего его ростом и весом, от падения. — Сможешь быстро раздобыть горячей воды, много тряпок… что еще нужно?
— Я попробую, — робко заверил попутчика Франческо.
До наступления рассвета они действительно сделали все, что могли, не рискуя привлечь внимания обитателей замка. Впавший в полубессознательное состояние Мак-Лауд не слышал обращенных к нему расспросов о том, что с ним произошло и как он сумел вернуться в Ренн. Сначала они предположили, что шотландец, благополучно спустившись со стены крепости, в темноте сорвался с обрыва, но затем, возясь с его многочисленными ранами, наткнулись на глубокие отметины, оставленные узким тонким лезвием, что доказывало — Мак-Лауд с кем-то дрался.
Загадочным выглядело и исчезновение почти всего имущества кельта, в том числе пояса с кинжалом и потрепанного отреза шерстяной ткани в черно-желтую клетку. Из одежды на нем оставалась только длинная холщовая рубаха, изодранная и обильно пропитавшаяся кровью. Самозваные лекари попытались стащить ее через голову, не преуспели и разрезали по швам. Свернув грязный ком ткани потуже, Франческо затолкал его в вечно голодную пасть камина, надеясь, что материя быстро сгорит.
