Горькие сказки - [17]

А Фока боялся. Он сидел, съежившись и обхватив коленки руками, чтоб было теплее, рядом точно так же сидели ребята, и ему казалось, что они вот так будут сидеть и постепенно цепенеть, пока не превратятся во что-то ужасное… Надо отметить, что Фока был прав. Если сидеть и цепенеть, ужасное с человеком может случиться и в обычной жизни, а в сказке так произойдет обязательно. Страхи вообще для того и даны человеку, чтоб предупреждать об опасности. Только не стоит их путать с паникой и тем более с глупой выдумкой.

Фока понял, что надо что-то делать, иначе с ними случится… не хотелось даже думать, что именно, но что-то ужасное. Но как расшевелить ребят, каким волшебством оживить? Волшебство — оно ведь и в сказке явление редкое, под ногами не валяется.

И тогда он вспомнил о гигантском дереве, на котором он сидел и озирал окрестности в поисках дома совсем недавно. Он стал мечтать, что вот здорово было б тогда увидеть на горизонте, там, где небо сливается с землей в разрыве меж двух горных цепей, озаренные солнцем высотки их родного города. Почему-то именно так — озаренными солнцем. Пусть очень далеко. Пусть лишь слабыми искорками среди туч на горизонте. И тогда им всем было бы о чем мечтать. Сразу нашлось бы, о чем говорить. Можно было бы планировать путешествие, представлять, что им встретится по дороге… А вдруг там, впереди, много еды?

— Мы так и останемся здесь, — вдруг тихо сказал Сережа. — Будем сидеть, сидеть… и останемся. И никогда не увидим дома.

Ему никто не возразил. Мог бы Ярик по праву лидера, но и он промолчал. Фоке даже показалось, что в его глазах мелькнула тоска. Вот что значит долгий обложной дождь — страшная, если вдуматься, штука.

И тогда Фока решился.

— Я видел дом, — тихо возразил он. — Когда мы на деревья лазили. Я нашел очень высокое дерево, залез и увидел. Он вон там, за рекой. Очень далеко. Но я его видел.

— Чего? — хрипло спросил Ярик. — А что тогда не сказал?

— Я думал — будете смеяться, — признался Фока. — Он же далеко. Просто как искорки на горизонте. И две тучки над ним.

— Ох ты и дурак! — протянул Ярик. — Подумаешь, посмеялись бы. Ну и что? Зато мы уже сколько прошли бы… а ты точно видел?!

— Очень далеко, — тихо сказал Фока. — Искорки на горизонте, и еще две тучки. Наверно, это дым над трубами ТЭЦ-5. Я видел. У меня было очень высокое дерево, выше ваших. И оно еще на холме. Я вас звал к нему, но вы не подошли, помните?

Теперь он и сам верил, что видел город. Может, не сам город. Может, только слабые искорки, отблески солнца на стенах высоток. Может, даже не искорки, а так… но две тучки над горизонтом точно видел!

Ребята ожили на глазах. Сначала жадно расспросили его, что именно и как он видел, и как на дерево лез, и где оно стояло, обругали его, что сразу не сказал, обругали себя, что не подошли к дереву, когда звал. Уж они бы все разглядели, они бы не сплоховали, не лоханулись! Они бы еще выше залезли! Они — не Фока, они бы махом! И дорогу запомнили бы!

— Дорогу я помню, — возразил Фока. — У меня по географии пять за год.

Фока прикрыл глаза, и путь ясно предстал перед ним.

— Через реку, — прошептал он. — Через степь, азимут на дальний лес. Через лес, азимут на излучину реки… От излучины степью между двух озер, держаться правого… оттуда в проход между горами… и там видно наш дом.

Если честно, Фока не очень хорошо помнил, что такое азимут. Правильней было бы сказать — направление. Но он вдруг четко понял, что надо говорить именно «азимут», «репер» и прочие загадочные слова. Да, именно так.

Надо выглядеть загадочным, чтоб поверили. А вера — это уже настоящее волшебство.

Фока не знал, что открыл один из великих законов жизни, здорово помогающий, в частности, в литературном творчестве. Не знал, но воспользовался вполне осознанно. Вот так незаметно и происходят события, меняющие впоследствии всю нашу жизнь. И попробуй потом догадаться, почему стал жалким писателем, а вон тот — преуспевающим сантехником…

— Ну тогда встали и пошли! — хрипло решил Ярик. — Чего ждать-то?

— Вымокнем, простынем… — неуверенно сказал Витя. — Я один раз вот так промок, знаете, сколько провалялся с температурой? Мне тогда десять уколов поставили! А у нас здесь даже таблеток нет…

— Не сахарный, не растаешь! — отрезал Ярик и первым шагнул под дождь.

Он, конечно, был неправ. Здоровье у всех детей разное, и выносливость разная, и закалка. И то, что Ярику грозило легким насморком, для другого могло обернуться настоящей бедой. Уколы в сказке ставить некому, искатели приключений об этом почему-то забывают. Об этом и многом другом.

В чем Ярик был прав: им обязательно нужно было что-то начать делать. И тот, кто рявкает «встали и пошли!», в жизни вообще-то оказывает остальным немалую услугу — хотя, как правило, держит в уме собственную выгоду. Вялость человека дурманит и засасывает, так и пропасть можно, а в сказке так запросто. В этом смысле отправляться в путь под дождем было как-то даже более правильно, чем сидеть и ждать хорошей погоды. Много ли ее в жизни, хорошей погоды?

Любящему покричать «встали и пошли!» требуется еще умение добиваться исполнения приказа, силой ли, занудством, хитростью или еще чем. Обычно пользуются первым из перечисленных средств, слегка маскируя его вторым и совсем редко третьим. Так что ребята не успели возмутиться, как оказались, так сказать, на открытом воздухе. И обнаружили, что дождь вообще-то прекратился, резкий ветер прогоняет с неба облака и сушит землю и травы. Ничего волшебного, погода быстро меняется не только в сказке. Не зря гидромет не может угадать ее больше, чем на полдня.