Горькая соль войны - [66]

По всему городу выведен из строя городской водопровод, вся передаточная энергетическая часть, городская АТС и местные телефонные станции, разбиты вокзалы и пристань.

Работа по ликвидации последствий налетов вражеской авиации продолжается…

20

— Собирайтесь, орлы! — сказал Иван Николаевич. — Немцы к городу прорвались. Говорят, десятую под Городищем разбили и к тракторному вышли.

В подвале, где ютились оперативники, было темно, горела керосиновая лампа.

Дронов помрачнел.

— В чем дело? — резко спросил лейтенант.

— Мать у меня завтра отплывает. Эвакуируют их в Камышин. Выходит, я и проводить не смогу?

— Ну, брат, тут уж не до наших желаний, — вздохнул Шарун. — Это хорошо, что их вывозят. Главное — подальше от войны.

— «Иосиф Сталин» утром отходит, — тихо сказал Дронов. — Думал, успею проводить.

Ближе к рассвету полуторки благополучно доставили их к тракторному заводу, где держало оборону ополчение. Повезло, сегодня активно немцы бомбили центральные районы и южную часть города. Может, к наступлению с юга готовились, а может, своих танкистов берегли — знали, что те вышли к изгибу Волги. Укрепления, которые рыли мобилизованные сталинградцы, не пригодились — немцы взяли их с ходу, расстреляли военного инженера, руководившего земляными работами, разогнали толпу. Наспех собранное ополчение из рабочих завода стояло насмерть и все-таки выполнило задачу. Немцы остановились. Затишье было непонятным, навалившись, немцы могли сбросить рабочие отряды в Волгу и выйти к центру города. Пока же они вели вялую перестрелку и били бронебойными и фугасными снарядами по заводским корпусам.

Во взвод, который получил под командование Шарун, вошли Дронов с Ивановым, остальные были милиционерами, собранными наспех со всех отделений. Возраст их колебался от восемнадцати до пятидесяти лет, вид у бойцов был не особо строевой, таких на парад не пошлешь. Правда, этого и не требовалось. Сложнее было то, что люди под командованием лейтенанта оказались необстрелянными, вжимались в землю при каждом близком разрыве или посвисте пуль.

Они заняли место погибших заводчан. Шарун расставил бойцов, подобрав им укрытия, на флангах расставил два станкача, в центре обороны заняли место бронебойщики, но танки немцев не спешили лезть на позиции. И вообще, немцы вели себя странно. Самый раз было занять город с хода, а они топтались на месте. Шарун полагал, что они ждут, когда подтянется пехота.

Более всего его беспокоил левый фланг, он смыкался с небольшой балкой, по которой немцы могли подобраться незаметно, особенно ночью. Зря говорят, что немцы воюют по расписанию, лихие разведчики у них тоже имелись, не одного зазевавшегося бойца с передовой вытянули. Под Ростовом немецкая разведгруппа полвзвода положила и утащила из блиндажа заместителя командира полка, который, как на грех, приехал уточнить детали утренней разведки боем. Поэтому Шарун не обольщался, он знал, что пренебрежение к противнику может боком выйти.

— Дронов, за мной! — приказал лейтенант и, когда они отошли от бойцов, пояснил: — Не нравится мне эта балка! Как бы немцы нас оттуда не достали!

Заметив, что Петр мрачен, поинтересовался:

— Не выспался? Или настроение плохое?

— Немцы, говорят, утром пароход на стрежне сожгли, — сказал Дронов. — Вот, думаю теперь, как там мать с сестрой. Благополучно ли из города выбрались?

— Будем надеяться, — неопределенно сказал Шарун. — Про пароход откуда услышал?

— С поселка бабы приходили, ополченцам харчи приносили, — мрачно сказал Дронов. — Они и рассказали.

— Отправлялся не один пароход, — ободряюще сказал Шарун. — Не факт, что это был «Иосиф Сталин», совсем не факт!

Они крадучись вышли на край поселка и остановились, внимательно разглядывая открывшуюся глазам местность. Не нравилась лейтенанту эта ложбинка, сильно не нравилась! Опасность от нее исходила. Он давно уже привык доверять собственной интуиции. Балочка выходила к кривобоким домишкам полусгоревшего поселка, где еще что-то чадило и дымилось.

— Пройдемся, — сказал Шарун просто, словно и в самом деле на прогулку товарища приглашал.

В уцелевших домах никого не было, на полу в беспорядке лежали брошенные вещи, сразу видно было, что хозяева собирались в лихорадочной спешке. На полу лежала тряпичная кукла с оторванной рукой. При виде искалеченной игрушки у лейтенанта защемило сердце. Собственно, так оно всегда бывает при виде человеческих несчастий, отдельные детали только делают боль резче.

— Ну что, пошли? — предложил Дронов.

Держался он скованно, нервно посматривал по сторонам, не нравилось Дронову в заброшенном поселке, где пахло смертью и человеческой бедой.

— Присматривать за этим флангом надо, — сказал Шарун. — Уж больно место удобное для разведки, да и в тыл к нам отсюда запросто могут выйти.

— Сделаем, — согласился Дронов.

Они уже выходили со двора, когда их остановил негромкий говор на улице.

Шарун осторожно глянул через забор.

На улице несколько запыленных усталых немцев в кителях с закатанными рукавами, в рогатых касках и сапогах с непривычно короткими голенищами, с карабинами наперевес осторожно двигались по улице, прижимаясь к уцелевшим заборам. Сопровождал их молодой парень в гражданской одежде, который что-то объяснял немцам, размахивая руками, словно этим пытался возместить недостаток слов.