Горизонты техники для детей, 1965 №9 - [2]
— дальность плавания при скорости 70 км/час 490 км.
Сигарообразный корпус опирается на две хромо-никелевые несущие плоскости, причем носовая плоскость лишь разрезает волну, а кормовая при этом полностью погружена. На судне имеется два пассажирских помещения, каюта для экипажа, машинное отделение и рулевая рубка. Корпус разделен переборками на девять водонепроницаемых отсеков, благодаря чему при повреждении днища в одном или даже нескольких местах судно не затонет.
Экипаж водолёта состоит из капитана, машиниста и двух матросов. Управление судном и судовым двигателем осуществляется из рулевой рубки, находящейся над крышей и снабженной большими панорамными иллюминаторами, обеспечивающими отличную видимость.
На «Зрыве 1» установлен дизель советского производства типа М-50 ФЗ, четырехтактный, двенадцатицилиндровый, мощностью 1200 лошадиных сил. Цилиндр обеспечивает максимальную скорость 77 км/час. Запас горючего вполне достаточен для семикратного преодоления маршрута Щецин-Свиноустье, а путешествие в одну сторону продолжается около часа.
Сначала водолёт плывет как обычное судно, а при скорости около 40 км/час быстро поднимается над поверхностью воды и начинает свой полет.
«Зрыв 1» обладает отличной устойчивостью. Он не боится ветров, даже сильных, до 8 градусов по шкале Буфора[1] при полете и до 10 градусов Буфора — при обычном погруженном плавании.
Со скоростью 70 км/час польское судно на подводных крыльях может плыть по волне, достигающей 0,7 метра высоты. На больших волнах он развивает меньшую скорость.
Корпус «Зрыва 1» сварной, в отличие от зарубежных таких же судов клепаной конструкции. Корпус выполнен из легких сплавов (гидроналия).
Недалеко то время, когда суда на подводных крыльях будут регулярно курсировать по водным трассам Польши.
Тадеуш Борисевич
Каноник из Фромборка
Группа людей стояла на высоком берегу; внизу с ревом неслись грязные волны; проносились мимо вырванные с корнем деревья, сорванные с домов крыши. Вдруг среди пены показалась пустая детская люлька и все с ужасом посмотрели друг на друга.
— Подумать только, во что превратился тихий спокойный ручей! Просто не верится! — громко проговорил напуганный купец Яков, который лишь недавно приехал в Фромборк.
— Вы, господин, не знаете нашей Балды, — отозвался местный бакалавр[2]. — Хоть и маленькая речка, да много горя причиняет она людям.
Летом, когда начинают идти дожди, становится истым дьяволом: многие хозяйства терпят от нее бедствие, да и людьми она не брезгует!
— А если разольется вон по тем лугам, что на другой стороне еле виднеются…
Главным руслом течет тогда тоненькая ниточка, город пить хочет, а воду издалека надо возить! Очень тяжелые времена настают, — причитал жалобно владелец постоялого двора, находившегося в центре города возле рынка.
— Ведь воды вокруг вас много, целое море, — неудачно попытался пошутить купец.
— Не море, только залив, — буркнул в ответ бакалавр.
Другие, слышавшие слова купца, лишь искоса на него посмотрели.
— Издалека ты к нам приехал, из самого Грудзёндза, да разве не знаешь, что вода морская не пригодна ни для питья людей, ни зверей?
— Батюшка! — закричал Юрек, сын владельца постоялого двора. — Посмотрите кто идет сюда из города!
Солидные горожане медленно повернули головы в сторону городских стен. Действительно, по глинистой дорожке двигалась по направлению к ним группа людей.
— Его милость, Николай Коперник, а с ним и другие каноники,[3], — объяснил бакалавр. — Ученый муж, пан доктор Коперник, вот если бы он захотел нам помочь! Наверное, придумал бы, как оградить город от наводнений.
— А хоть и ученый пан Коперник, да что он поможет! — разгневался купец. — Все это воля божья, и мы молиться должны, чтобы бог нас помиловал.
— Не знаешь, ваша милость, что и говоришь, — серьезно сказал бакалавр. — Его милость, Николай Коперник из Торуни, пожалуй, самый ученый муж в Польше. Учился он в Кракове, в нашем университете; потом поехал в Италию, в город Болонью. Там он выучился на доктора прав. В Падуе, тоже в Италии, изучал медицину. Сам великий магистр крестоносцев, князь Альбрехт, просит его к себе, когда болеет. Но Николай Коперник лечит с одинаковой старательностью и богатого князя, и бедного крестьянина.
— Что ж, духовное лицо должно заниматься лечением больных: это его долг, — не сдавался купец.
— А то, что он обороной города против неприятеля руководил, тоже его долг? — закричал владелец постоялого двора. — В прошлом году, когда крестоносцы войну начали, его милость, ксёндз[4] Коперник, во главе защитников Ольштына стоял! Долгая была осада, да Ольштын не сдался, и крестоносцы коней назад повернули.
— Успокойтесь, Матвей, тише, — прошептал бакалавр. — Они уже близко.
Все отодвинулись в сторону, с почтением предоставляя место приближавшимся каноникам, живущим при местном соборе. Впереди шел высокий человек в развевающейся длинной одежде. Его темные волосы, ровно подстриженные над лбом, прямыми прядями спадали на плечи. Он первый взошел на холм и печально посмотрел вокруг, на залитые рекой поля и усадьбы.
— Итак, видите, мои дорогие братья, нет другого выхода, кроме предложенного мною. То вода заливает нас, уничтожает хозяйства бедных людей, в другой раз — мы страдаем от ее недостатка.
