Горизонты оружия - [24]
Вообще-то у ранних палашей — почти мечевой клинок (а вот гарда и эфес заметно отличаются): просто «оборотное» лезвие, как правило, не затачивается. Правда, на конце палаш обычно сохранял двустороннюю заточку, но это главным образом служило для облегчения колющих ударов, иногда — таранных, на полном скаку: тяжелый кавалерист атаковал легковооруженного противника, держа палаш в выпрямленной руке перед собой. Случалось такое и при схватке с себе подобными, но тогда метили главным образом в лицо (не в кирасу же!). Обоюдоострый примерно на 1/3 длины клинок не только лучше входит, но и легче выдергивается обратно.
Это — колющие удары. А при рубке особое значение приобретала конструкция рукояти (как правило, круто изогнутой, иногда даже посаженной под тупым углом к лезвию). В результате удар получался почти сабельный, но эффективный «угол резания» обеспечивала не кривизна клинка, а выгиб эфеса и положение ладони на нем.
Но эта же рукоять, диктующая своеобразный тип хвата, не позволяла использовать палаш как шпагу. Для специалистов, имеющих дело с развешенными по стенам коллекциями оружия, такие подробности неразличимы — а вот для фехтовальщиков имеют первоочередное значение.
Так что же, в пехоте палаш совсем неприменим? Да нет, применим, конечно: на то он и универсальное оружие «армейского ширпотреба», чтобы сносно действовать в любых условиях. И, кстати, изгиб рукояти далеко не всегда так уж выражен. Но все-таки недаром Лайам Нисон в «Роб Рое» имел весьма бледный вид, когда со своим шотландским палашом (к сведению читателей и писателей, эта штука называется не «клеймор», как у нас отчего-то повелось, а «клейбэг»; «клеймор» же — шотландский двуручник) вышел на поединок против умелого шпажиста. Если бы ему не подыгрывали все, от режиссера до противника, — пожалуй, не дожить бы будущему Квай Гону до «Эпизода I», где его, наконец, все-таки прикончили, причем колющим ударом, что в кино большая редкость: обожают режиссеры и зрители эстетику широких взмахов… Реальный Роб Рой Макгрегор уж на что шотландец, однако как раз предпочитал шпагу (иначе не быть бы ему столь прославленным бойцом) — но этого не упомнил даже сэр Вальтер Скотт.
>Вы думаете, что этот «горец» — из глубокого Средневековья? Нет, это зарисовка одного из эпизодов битвы под Калоденом (1746), последнего из сражений, в котором надломилась воинская доблесть Шотландии…
Наиболее характерны пехотные палаши для Востока. Это вообще оружие «пограничное», причем связь культур имела двусторонний характер: некоторые типы палашей порождены турецким влиянием, а сами турки охотно заимствовали у европейцев закрытую гарду круговой защиты. Но с восточным оружием наши фантасты знакомы слабо — даже те, кто подчеркнуто дистанцируется от Запада.
Впрочем, описан в нашей литературе один восточный палаш, причем именно пехотный. Но его так сразу не узнаешь: он и по имени не назван, и вообще как бы существует сразу «в двух лицах». Если читатели думают, что сейчас им радостно укажут на «ляп» именитого автора, то они снова ошибаются: все гораздо сложнее.
Самый «оружейный» из фантастических романов, кажется, не только русскоязычного культурного пространства — да, правильно, это «Путь меча» уже дважды упомянутых здесь Г. Л. Олди. Там есть разумная сабля по имени Кунда и не менее (т. е. даже куда более) разумный меч Кханда. В таком раздвоении повинны, конечно, не авторы, а некоторые отечественные оружиеведы: вот что бывает, когда термин переводят с североиндийских диалектов раджастани через посредство английского, где он имеет вид KHUNDA. Это именно палаш: с прямым однолезвийным клинком, замкнутой гардой и отогнутым в сторону лезвия эфесом. Последний имеет уникальную особенность — он снабжен стальным хвостовиком, которым иногда наносили удары в ближней схватке, но чаще за него прихватывали оружие левой рукой, на миг-другой превращая кханду в двуручник при особо мощном ударе или отбиве.
В первом издании романа Олди, давая описания Кунды как обычной сабли, подчеркивали ее кривизну — но после получения этой информации данную подробность убрали, так что теперь даже термин «сабля» нельзя считать полностью ошибочным (у отдельных кханд клинок хоть и едва заметно, но изогнут — впрочем, и у позднеевропейских палашей такое порой бывает). А убирать или трансформировать меч Кханду было уже поздно, да и опять-таки не слишком нужно: даже в оружейных каталогах кханда иногда именуется «раджпутским мечом».
…Обликом не воин: руки тонки, а сам худ так, что ткни — переломится пополам. Однако же сам видел Бурундай: этой самой рукой ухватив кончар, булгарин на восемь долей в четыре взмаха рассек подброшенный шелковый платок…
Л. Вершинин. «Двое у подножия вечности»
Очень интересное оружие, нечасто, но регулярно «применяемое» нашими фантастами. К сожалению, всегда — без учета его специфических особенностей. А они настолько специфичны, что, как мы постараемся сейчас показать, выводят исследователя за рамки «чистого» оружиеведения.
Например, С. Логинов видит узкий почти до четырехгранности клинок кончара — и потому считает его то «оглушающим» мечом-дубинкой, то чем-то вроде шпаги, которой уместно колоть в щель доспеха. Л. Вершинин знает, что кончар все-таки сохраняет лезвия (поперечное сечение даже самого «четырехгранного» из кончарных клинков — не квадрат, а, в грубом приближении, уплощенный ромб), и близок к тому, чтобы считать его мечом классического типа. Для ТАКОГО меча ТАК рубить ТАКУЮ ткань тоже непосильный подвиг, но уж ладно… К счастью, никто из фантастов не обнаружил, что ряд восточноевропейских кончаров имеет эфес, в принципе годящийся для двуручного захвата, да и габариты клинка почти не уступают эспадону. С содроганием думаю, что какой-нибудь автор, прочтя эти строки, заставит своих героев рубиться кончаром как двуручным мечом. Во имя Силы, юный падаван, прочти дальше!
